Меч Тамерлана
Шрифт:
Воевода согласно кивнул — и я продолжил:
— Остроги мы под зиму уже никак не укрепим — но можно подготовить колья для надолбов… И рогульки — репьи железные, но это снова к кузнецам. Запасы их — как запасы стрел и болтов, да сулиц нужно подготовить в каждом остроге. Еще бы сколотить туры — большие осадные щиты с небольшими бойницами, что можно передвигать, ага. С их помощью, а также с помощью надолбов и рогулек мы сумеем быстро соорудить полевые укрепления, действенные против ордынских конных лучников — и даже панцирных багатуров!
И вновь согласный кивок Твердилы:
— Со всеми взрослыми мужами, способными бить из лука и самострела, метать сулицы и колоть
Взгляд воеводы окончательно потух. Он только теперь осознал, что грядущей зимой не найдет для себя ни единого свободного мгновения…
Глава 15
Студень (декабрь) 1382 года. Цитадель Каффы, консульский дворец.
…- Безусловно, это неожиданный визит! Признаться честно, я даже не совсем понимаю, в каком качестве вы прибыли к нам в гости, сеньор Едигей… Впрочем, мы всегда рады добрым гостям! К слову, до нас уже дошли слухи о славной победе хана Тохтамыша над мятежниками-булгарами и русами, терзавшими Газарию набегами последние два года… И вашей победе мы несказанно рады!
Джианнони дель Боско, консул Каффы, естественно лукавил. Он не был рад появлению темника, прибывшего в столицу Газарии в сопровождение сильного эскорта в три сотни хорошо вооруженных, панцирных гулямов… Явно лучших из лучших воинов татарина, «почтившего» Каффу и лично консула своим присутствием. Но самое главное — Джианнони совершенно не понимал причину появление темника в своем дворце!
Между тем крепкий и рослый татарин, выслушав перевод толмача, слегка так прищурил раскосые глаза — что вызвало у консула ассоциацию с мирно отдыхающим тигром. Вроде бы хищник и не собирается атаковать — но от каждого его движения исходит скрытая угроза…
— Я прибыл говорить с тобой консул, много говорить.
Джианнони с трудом подавил зашевелившееся было в душе раздражение. Полноправный властитель богатой Каффы, одного из крупнейших генуэзских городов, видный член Оффиция Газарии… Он никак не мог позволить себе забыть о том, что колонии Генуи в Крыму и на Тамани целиком и полностью зависят от Орды. Генуэзцам доступно самоуправление лишь в пределах городских стен их крепостей — что в любой миг могут стать жертвой атаки очередного хана… Как это уже случилось при хане Джанибеке тридцать пять лет назад.
Тогда пало несколько генуэских портов, включая Чембало. И ведь именно осада Каффы татарами стала причиной эпидемии черной чумы, охватившей всю Европу! Ибо хан приказал обстреливать город из катапульт, зарядив в них трупы нукеров, павших от чумы… Тем самым он заразил жителей и гарнизон — а после эпидемия прибыла в Италию с чумными крысами, путешествующими на генуэзских галерах.
Так что, несмотря на богатство купцов Газарии и мощь ее крепостей, Оффициум вынужден считаться с волей ханов — а порой и темников, правящих от их лица. При этом генуэзцы стараются всячески поддерживать татар, ссужая владыкам последних серьезные суммы на наемников или ценные подарки мурзам — надеясь взамен получить торговые льготы, твердый мир в самой Газарии, безопасность купеческих караванов… А порой и нечто большее — например, от Мамая генуэзцы надеялись получить торговые концессии на Руси и взять под свой контроль торговлю мехами, что ценятся в Европе не меньше шёлка.
Но ставка на Мамая не выгорела. И когда всесильный темник потерпел два поражения к ряду — вначале от русичей на Куликом поле, а затем и от Тохтамыша — столь ценного некогда союзника генуэзцы тотчас списали со счетов, а затем и убили… Напоследок ограбив его до нитки.
С Тохтамышем также удалось заключить взаимовыгодный мир — при этом хан благоразумно закрыл глаза на тот факт, что совсем недавно генуэзцы поддерживали и спонсировали его заклятого врага. Политика…
Но чего ждать от незваного гостя, представившегося темником Едигеем, Джианнони дель Боско решительно не понимал. Кто он, этот темник? Необычный посол хана? Ведь последний, как правило, направлял на переговоры мурз калибром явном меньшим…
Или же это новый, самостоятельный игрок?!
В любом случае, Едигея нужно хотя бы выслушать, изобразив максимальное радушие — и принять последнего, как дорогого гостя.
По мановению руки консула в богато украшенную античными скульптурами и картинами итальянских художников залу принялись вносить горячие, только что приготовленные яства. При этом от Джианнони не укрылось, что темник довольно равнодушно окинул полотна с пейзажами родной Генуи и той же Каффы пространным взглядом. Зато на полуобнаженные женские скульптуры работы греческих мастеров Едигей косится с явным неодобрением — и одновременно с тем болезненным интересом.
Действительно, мраморные античные красавицы, столь изысканно обнаженные — и выполненные в полный рост, не могут не притягивать мужского взгляда…
— Прошу отведать наших угощений, сеньор Едигей! Не бойтесь, свинины в наших яствах нет — как и вина…
Джианнони немного слукавил — ибо перед самим консулом слуги поставили блюдо с нежнейшей ветчиной-прошутто из Пармы. А также бокал сладкого белого вина, производимого в венецианских землях еще со времен Древнего Рима… В античность оно было известно как Пуччино — но теперь сорт винограда Просекко, из которого делают вино, дал напитку новое название.
И мало кто знает, что виноград сей изначально произрастал у славянской деревеньки « Просека» под Триестом…
— Прошу, вкусите наших традиционных яств! Паста со сливками, фасолью и твердым пармским сыром, сдобренная восточными специями! Фегато-венециано по классическому рецепту наших бывших соперников, маринованные адриатические сардины и оливки… Впрочем, вижу, что запеченный на углях ягненок и свежий кумыс будет првычнее вашему вкусу.
Консул изобразил вымученную улыбку, с явным неудовольствием отметив, что повара приготовили его любимые блюда — но ведь поданные темнику сардины маринуются в вине! Впрочем, татарин даже не посмотрел на рыбу — как и на искусно сваренную в сливочно-сырном соусе пасту (наверняка альденте!) и печень по-венециански, томленую в оливковом масле с луком. Зато добрый кусок ароматной, донельзя сочной баранины, еще пышущей жаром после вертела, Едигей уложил на свежую, хрусткую лепешку-фаринату, замешанную из нутовой муки с оливковым маслом и морской солью. В родной Генуи ее называют «солнцем Пизы» в честь победы над последней…