Меч Вайу
Шрифт:
– Храни тебя всемогущая Апи и наш великий отец Папай. Пусть Меч Вайу поразит твоих врагов…
ГЛАВА 13
Молнии акинаков сверкали в пыли, то скрещиваясь в брызгах искр со звоном и скрежетом, то со свистом рассекая воздух, густо настоянный на запахах соленого пота и кожи учебных доспехов. Неутомимый Меченый спокойно отражал натиски раззадоренного поединком Абариса; юноша с двумя акинаками в руках временами напоминал колесо бешено мчащейся повозки – с такой быстротой и сноровкой он ими орудовал. Хотя поединок был учебным и удары наносились только в двухслойный кожаный панцирь, но силы и стремительности этих ударов хватило бы в случае удачного попадания, чтобы отправить к праотцам одного из бойцов или, в лучшем случае, тяжело ранить.
Но недаром Меченый славился как один из лучших среди мастеров владения акинаком, а Абарис был его любимым учеником: учитель и его воспитанник стоили друг друга. И если на стороне совсем еще юного сына вождя были присущие молодости легкость, великолепная реакция и задор, то им противостояли не менее грозные слагающие бойцовских качеств опытного воина, за свою долгую боевую жизнь не раз смотревшего смерти в лицо: тяжелая рука, отличное знание способов защиты, а также приобретенная в сражениях воинская хитрость, не раз ставившая в тупик менее искушенного Абариса. Несмотря на то, что поединок в таком вихревом темпе продолжался уже довольно долго, хорошо тренированные бойцы вовсе не ощущали усталости, только все больше темнели лица, покрываясь пылью.
Наконец один из отчаянных наскоков Абариса достиг цели, и Меченый чудом избежал ранения, уклонившись в сторону. Следующий удар, случись это в настоящем бою, был бы разящим, но юноша задержал на полдороги меч и, отскочив, снова занял боевую позицию. Меченый с громким, добродушным смехом швырнул свои акинаки на землю:
– Сдаюсь! Молодчина! – похвалил довольного удачей Абариса. – Силенок пока еще маловато, но это не беда. Со временем появятся. И еще – иногда забываешь о защите. В бою с опытным воином это может стоить жизни. Запомни хорошенько: у тебя два акинака – один должен разить, второй защищать. Это главное. На доспехи не надейся – хороший боец обязан всегда упредить удар, а панцирь должен служить ему для большей уверенности в бою.
– Согласен, учитель, – весело согласился с его поучениями Абарис и пожаловался, морщась:
– Удар у тебя, ой-ей…
– Ничего, лишний синяк для воина как награда, – похлопал его по плечу Меченый. – И напоминание – в бою не зевай, не то скальп потеряешь.
С этими словами он подошел, достал из переметной сумы сверток, вытащил оттуда два длинных меча и протянул один из них Абарису.
– Ну-ка, посмотрим, как у тебя получится вот этими штучками.
– А это еще зачем? – полюбопытствовал тот, пробуя жало. – Это сарматский меч! – воскликнул он, присмотревшись, с отвращением на лице.
– Ну и что?
– Как – что? Меч врага. Наше оружие вот! – поднял с вызовом акинаки. – Ими я сумею свалить любого.
– Ай-яй-яй! Молодо-зелено… – сокрушенно покачал головой Меченый. – Расхрабрился.
Защищайся!
– Но у тебя только один меч… – заупрямился Абарис.
– Ничего. Посмотришь, чего он стоит в бою.
Тогда Абарис, закусив губу, ринулся на Меченого, стараясь побыстрее закончить поединок. Но не тут-то было: удары один тяжелее другого, обрушились на Абариса, пытающегося найти брешь в защите противника. Один из акинаков, которым юноша защитил себя от удара сбоку, коротко звякнул и выпорхнул из рук, словно серебряная рыба. Та же судьба постигла и второй – Меченый не сдерживал силы ударов, стараясь наглядно доказать все преимущества сарматского меча.
– Ну как? – спросил он, опуская меч.
– Да-а… – протянул Абарис. – Я никогда не думал…
– А думать нужно! – резко прервал его Меченый. – Почему в бою сколот слабее сармата? Я имею в виду конников в свалке. Потому что мы, чтобы поразить врага, часто спешиваемся – клинок коротковат, не достает. Удар акинака в основном колющий – вот так! Вот тут-то и подстерегает воина опасность: кто может поручиться, что еще один противник не поразит его в это время дротиком или копьем? А маневра у него нет – пока заберется в седло, его можно два раза убить. А конник-сармат в бою достанет своим длинным мечом и пешего воина, оставаясь в седле, и конного – р-раз! Сила удара больше – клинок длиннее и тяжелей. К тому же этот меч и для колющего удара приспособлен не хуже, чем акинак.
– Значит, нам нужны сарматские мечи? – неуверенно спросил Абарис.
– Возможно. Но пока мы не можем позволить себе такую роскошь. У нас, сам знаешь, и акинаков не много, не прижились они как-то у сколотов. Больше лук и дротики. Со временем – я в это верю – акинак станет достойным соперником сарматского меча, удлинившись. А пока нужно искать другие способы борьбы с тяжелой конницей сармат. Ну и, конечно же, нелишне как следует научиться владеть длинным мечом.
– Согласен.
– Вот так-то, – улыбнулся Меченый при виде хмурого Абариса. – Да ты не переживай. Есть и у нас преимущества перед тяжеловооруженными конниками сармат – быстрота маневра. И самое главное преимущество – свою родную землю защищаем. А это придает силы и отваги вдвойне…
Все эти дни Абарис жил под впечатлением стычки со сборщиком податей. И горько сожалел о том, что акинаком не пощекотал ребра с некоторых пор ненавистного ему человека. Он никому не рассказал об этом, чтобы не бросить тень на честь любимой девушки, а сборщик податей тем более помалкивал; ссориться со своим хозяином даже верному псу негоже – можно и конуры лишиться и вместо объедков с хозяйского стола отведать палок. Поэтому хитрый толстяк старался не попадаться на глаза Абарису, а если уж выпадал такой случай, он льстиво изгибался в поклоне и, бормоча приветствия, пытался побыстрее исчезнуть с глаз.
Конечно, сборщик податей мог при поддержке дружков из знатных людей племени затеять тяжбу с Абарисом, и будь юноша менее знатен, не сносить бы ему головы. Но сборщик податей прекрасно понимал, что Марсагет, а с ним и его военачальники, Абариса в обиду не дадут, и дело обернется для него посмешищем. А если учесть, что Абарис – будущий преемник Марсагета, то и вовсе было о чем призадуматься, прежде чем затевать тяжбу. И отложить выяснение отношений до более подходящего момента – сборщик податей не прощал обид никому…
Майосара закрылась в хижине, почти не появлялась во дворе и не откликалась на зов Абариса.
Юноша ходил мрачнее тучи. Он понимал, что причина затворничества Майосары таится не в нем, что горе заставило девушку закрыться от всех. Майосара очень любила отца, и весть, которую привез из дальней разведки напарник Тимна, поразила ее подобно ядовитой стреле в самое сердце: он утверждал, что кузнец или погиб, или схвачен сарматами. Только матери Абарис поведал о причине своих терзаний.
Опия на словах выразила сожаление, но в душе почувствовала облегчение: кузнец погиб, а значит и тяжба закончена. Опия по натуре не была злой или равнодушной. Но жена вождя обязана была в первую очередь заботиться об упрочении власти мужа и своего влияния, и, конечно же, ссора Марсагета со старейшинами из-за Тимна вовсе не способствовала ни тому, ни другому. Поэтому Опия приказала слугам передать семье Тимна немного продуктов и одежды и сочла на этом свой долг выполненным.