Меч Вайу
Шрифт:
– Встречай гостей, Авезельмис, – Одинокий Волк недобро ухмылялся.
– Гостям я всегда рад, – сдержанно ответил старик, не поднимая головы.
– Ой ли? – Одинокий Волк склонился над Авезельмисом. – А где угощенье, вино?
– Вино у меня не водится, а угощенье – садись, чем богат…
– Гы-гы-гы… – засмеялся Одинокий Волк. – Не прибедняйся, старый плут. Если хорошо поискать, гляди и сыщется бурюк-другой горячительного зелья. Уж я-то знаю…
– Не гневи богов, Одинокий Волк, – старик поднялся на ноги и с презрением посмотрел на толпу бандитов.
– Хо-хо, он опять за свое! – Одинокий Волк плюнул в костер. – Плевать мне на твоих богов!
Вот так – тьху! – еще раз сплюнул. – Ну что, где они, твои защитники?
Бандиты одобрительно загоготали, вторя вожаку.
– Что тебе нужно? – не обращая внимания на выходку бандита, спросил Авезельмис.
– А совсем немного. Вино… и кое-какие сведения. Ты ведь вещун, Авезельмис. Вот и подскажи, кто, кроме нас, в лесу шастает? У меня к нему разговор есть…
– Повторяю, вино не держу. И твои заботы меня не интересуют.
– Ну-ну! – Одинокий Волк неторопливо вытащил нож и многозначительно повертел им перед лицом старика. – Так недолго и скальп потерять… Ты все-таки подумай, Авезельмис, со мной шутки плохи.
– Слушай, Одинокий Волк, – старик презрительно улыбнулся, – ты однажды убедился, что я умею встречать таких гостей, как твои подручные. И пугать меня не стоит: моя жизнь не дороже вон того трухлявого пня. Днем раньше, днем позже… Но моих богов ты не трогай – они не прощают обид. А теперь уходите, мне вам сказать нечего. Я не могу вам помочь.
– Не можешь или не хочешь? – мигнул Одинокий Волк бандитам – те быстро окружили старика.
– Ну так как, Авезельмис? Одумайся, старик, не то будет поздно…
– Хорошо, – коротко бросил старик. – Сейчас я вам отвечу… на все вопросы… – и твердой поступью направился к хижине; бандиты молча расступились, повинуясь знаку Одинокого Волка.
Какое-то время возле хижины было тихо. Одинокий Волк, вспомнив змей, невольно оглянулся по сторонам и взял лук на изготовку; его примеру последовали и остальные.
Сильный свист со стороны зарослей ошарашил бандитов. Они загалдели, словно воронье, пытаясь определить, откуда он послышался.
– Одинокий Волк! Я готов ответить на твои вопросы.
Одинокий Волк в испуге отпрянул, увидев позади себя высокого воина, закованного в железный панцирь с мечом в руках; большой овальный щит прикрывал его левый бок. И только присмотревшись, Одинокий Волк узнал в этом воине старика – по единственному глазу, угрожающе поблескивающему из-под низко надвинутого на лоб бронзового шлема.
– Ну так что же ты молчишь, трусливый хорек? Я жду!
Одинокий Волк, не говоря ни слова, отпрыгнул в сторону и взмахнул рукой – град стрел забарабанил о щит старика, отскакивая от железных пластин, как горох от стенки.
Старик торжествующе захохотал и бросился на бандитов, схватившихся за акинаки и ножи. Не обращая внимания на удары, старик врубился в самую гущу и с неожиданным для его лет проворством и силой обрушил меч на головы непрошенных гостей. Хриплые крики, стоны раненых, предсмертные вопли огласили окрестности – не выдержав натиска Авезельмиса, бандиты бросились врассыпную.
Первым опомнился Одинокий Волк. По его знаку лесной сброд окружил старика. Но тот, прикрываясь щитом, отбежал к хижине и, прислонившись к стене, спокойно стал ожидать рассвирепевших от неожиданного отпора бандитов.
– Арканы! – вскричал Одинокий Волк, держась позади подручных.
Зазмеились длинные черные арканы. Две петли захлестнули туловище старика, но он молниеносными взмахами клинка обрубил прочные веревки, плетенные из конских волос. И снова в воздухе замелькали стрелы…
Неожиданно лохматая бурая туша, словно камень пущенный из огромной пращи, обрушилась на бандитов. Страшный медвежий рев лишил их рассудка, и, бросая оружие, они со всех ног устремились в лесные заросли, подальше от когтистых лап и зубов разъяренного Хромуши, прибежавшего на свист Авезельмиса.
Вскоре все было кончено. Несколько мертвых бандитов валялось возле хижины в лужах крови, а издали доносился рев медведя, преследовавшего уцелевших. Устало смахнув с лица пот, Авезельмис прошелся по поляне, в горестном раздумье посмотрел на неподвижно распростертые тела, затем встал на колени у полузатухшего костра и долго молился, прижимая к груди фигурки Апи и Папая.
Возвратился Хромуша. Обнюхивая мертвых, он изредка злобно урчал и теребил лапами их одежды. Наконец Медведь подошел к коленопреклоненому Авезельмису и лег возле него, прислушиваясь к монотонной речи своего друга.
После молитвы Авезельмис первым делом замаскировал ветками и травой нору в лесу, откуда начинался тайный ход к хижине – через нее он и выбрался незаметно для бандитов. Затем перетащил тела погибших в глубокий яр, сложил их на огромную кучу хвороста и поджег. А потом, собрав немудреные пожитки, подпер дверь хижины толстой жердью, и, в последний раз окинув взглядом поляну, скрылся в чащобе, сопровождаемый верным Хромушей.
ГЛАВА 21
Осень все чаще напоминала о своем приближении холодными росами и густыми утренними туманами. Черные полотнища сожженных хлебных полей покрывались желтыми хлопьями березовой листвы, а среди все еще сочной зелени лесного разлива пламенели тополя.
Изредка небесная лазурь хмурилась тучами. Они толпились у горизонта, не решаясь принести обильные дожди, с нетерпением ожидаемые осажденными, потому что запасы воды иссякали с катастрофической быстротой. Уже многие бассейны для сбора дождевой воды, вырытые в земле и выложенные плитами на глиняном растворе, показали дно, а немногочисленные колодцы пересыхали и не могли напоить всех страждущих.
Тревога вместе с дымной горечью костров витала над сколотами, начавшими терять надежду на спасение: от посольств, возглавляемых Аттамосом и Абарисом, пока не было никаких известий. И только старый мудрый Борисфен, немало перевидевший на своем веку, все так же спокойно и неутомимо нес прозрачные воды к Понту Евксинскому…