Меченные проклятием
Шрифт:
Никакого особого впечатления картина на Булриона не произвела. У себя в доме он такую бы не поместил. А его предки вытащили бы свои огнива. Не только из-за подмены пола - зарданское презрение к искусству живописи переходило в отвращение при виде любого зримого изображения Семерых. Жизнь, перемена, случай, здоровье, страсть, мысль и время управляли миром - так что еще нужно, кроме этой строгой и простой веры? Любая попытка воплотить ее в образы только принижала ее.
Потолок изображал мифы, связанные с Двоичным Богом, но Булрион не собирался задирать голову, будто никчемный зевака, ради этой чепухи.
Правитель воткнул гусиное перо в чернильницу и вопросительно посмотрел на них. Начальник эскорта отдал честь.
– Булрион Тарн, твоя милость!
– И он отступил в сторону, чтобы не заслонять пленника - если Булрион был пленником.
– А!
– Имкуин Старвит встал. Его жидкие волосы серебрились, кожа лица напоминала выкрошившийся мел, но темные глаза - что было видно даже с такого расстояния - смотрели с проницательной пронзительностью. Белая старинного покроя туника была богато вышита и блестела орденами и медалями давних времен. Мир за пределами Далинга давно забыл о таких финтифлюшках. Он вышел из-за стола и остановился в ожидании.
В ожидании - но чего, собственно?
Все с той же внутренней саркастичностью Булрион сделал несколько шагов вперед, остановился достаточно близко, чтобы не повышать голоса, и поклонился сиятельному правителю. Он же ведь - стареющий земледелец в балахоне и штанах. Рукава открывают волосатые руки по локоть, штанины не достают до волосатых голых лодыжек.
Имкуин протянул вялую руку ладонью вниз. Пальцы заискрились кольцами. Он что - протягивает ее для поцелуя?
Булрион сделал еще два шага и крепко пожал протянутую руку.
– Для меня честь познакомиться с твоей милостью. Такое погожее утро!
Темные глаза правителя загадочно сверкнули.
– Мы приветствуем тебя, Булрион-садж. Мы наслышаны о тебе. Пойдем, расположимся поудобнее.
– Он знаком отпустил гвардейцев и повел гостя к низким диванам у стола с хрустальной крышкой.
– Садись, садж. Твой приезд в наш прекрасный город оказался, как мы слышали, чреватым нежданными событиями.
– Мягкая улыбка словно бы опровергала скрытую в словах угрозу.
Булрион сел. Диван был даже мягче пуховика, которым ему не позволили насладиться сполна. Если беседа затянется, он может и уснуть... чтобы проснуться в темнице. Он скрестил лодыжки, стараясь придать себе непринужденный вид.
– Умеренно бурными, твоя милость.
Имкуин поднял брови, точно опушенные инеем, и погладил длинным пальцем аристократический нос.
– Удача вам улыбнулась - никто из вас не был даже ранен.
– Судьбы были благосклонны.
– И особенно благосклонны к человеку, который прибыл в город на носилках.
Еще угроза - но меченую укрывала Гвин, не Булрион. Так почему угроза ему, а не ей? Да, конечно, старое знакомство неожиданно преобразилось в нечто гораздо более важное - но ведь всего три-четыре часа назад. Он и сам толком в этом не разобрался. Соглядатаи правителя знали свое дело хорошо, но этот нежданный поворот еще никак не мог стать ему известным.
– Меня утомила дорога.
– Хм?
– Имкуин улыбнулся - учтиво и недоверчиво. Два лакея приблизились, поставили перед ними два хрустальных кубка и удалились совершенно беззвучно.
Правитель приветственно поднял кубок:
– Да улыбнутся Судьбы тебе и твоим.
– И твоей милости тоже.
– Вино было липко-сладким и в то же время обжигало. Если оно принадлежало к драгоценным сортам, то зачем бы ублажать им хлещущего пиво земледельца? И все такие церемонии на этого земледельца тоже тратятся зря. Булрион никак не мог взять в толк, почему правитель ни с того ни с сего решил дать ему аудиенцию.
А тот учтиво осведомился о видах на урожай, осведомился, не досаждали ли Тарнам шайки беглецов из Толамина или меченые, которых изгнали из Далинга. Он осведомился, верно ли ему докладывали, что на фермах не было вспышек звездной немочи, и, не меняя тона, добавил:
– Как я слышал, ты строишь крепость у себя в долине.
– Ну, какая же это крепость! Мы, милостивый, просто укрепляем свое укрытие.
– Зачем?
– Темные глаза сверлили его.
Булрион пожал плечами.
– Мы зарданцы. Мой отец поселился в нашей долине и начал с того, что построил частокол. Привычка воина, скажем так.
– Но ты ведь не варвар, Булрион-садж.
– Но у меня под защитой женщины и дети. О скотине надо тоже подумать. И о собранном урожае. Никогда не вредно быть готовым ко всему. Времена неспокойные, как ты знаешь. (Он говорит слишком много. Пронзительный взгляд сбивает его с толку. Ради чего ему понадобилось оправдываться перед этим человеком... а шестнадцать... семнадцать заложников? Если Имкуин Стревит вздумает бросить их в темницы на съедение крысам, никто палец о палец не ударит. Неужто правитель видит в крепости Тарнов угрозу себе?)
– А ты знаешь, насколько неспокойные? Карпанцы перешли Нилду!
– Так это же вроде бы очень далеко отсюда.
– Но теперь мы уязвимы!
– Я не силен в географии, милостивый.
– Тогда разреши, я тебе покажу.
Имкуин встал с завидной легкостью. Булрион еле вырвался из паточных объятий дивана и последовал за высокой костлявой фигурой своего гостеприимного хозяина.
Правитель внезапно остановился и постучал изящной туфлей по полу:
– Мы тут.
Где же еще? Однако он имел в виду карту, которая была выложена мозаикой на полу. Булрион не сразу разобрался, что к чему.
– Конечно, она очень старинная, - сказал правитель.
– Разумеется, до Нилду она не простирается и охватывает только старую имперскую провинцию Да-Лам. Вот Далинг. Река Флугосс и Толамин.
– Он сделал два шага.
– Вот Эксхам, процветающий город, где была создана эта карта. Теперь там пустыня. Правда, если не ошибаюсь, на берегу появилось несколько рыбачьих деревушек.
– Удивительно, милостивый! Я себя чувствую солнцем.
Имкуин улыбнулся, не показав зубов.
– Глядишь вниз с небес и управляешь жребиями людей? У меня эта карта такого чувства не вызывает, но вон там есть подробный план самого города, и когда я разглядываю его, то чувствую себя, как Поуль. Твоя долина где-то вот здесь, мне кажется.
– Он нагнулся и прищурился.
– Ее старинное название Бизмот.