Меченосец
Шрифт:
– Говори, я слушаю…
– Они хотят спросить: зачем вы живете, люди?
Где-то далеко что-то тяжело ухнуло, как будто опустилось морское дно, на столе зазвенели разнокалиберные ложки.
– Это они! Это они! – закричал Промис, вскакивая.
– Успокойся, камрад… – сказал Рик, тоже поднимаясь. – Ты уже все сказал, поэтому никто тебе не навредит.
– Ты думаешь?
– Конечно. Ведь эту тайну знаем уже мы двое, а против двоих они не пойдут.
– Почему?
– Потому. Давай закончим завтрак и пойдем в ангар.
– А сеньор Ромеро?
– Он приедет и навестит нас. Вчера он был не в духе, а сегодня, я уверен, мы с ним поладим.
54
Несмотря на кажущееся внешнее спокойствие, Промис продолжал нервничать. Пока они шли к ангару, он то и дело оглядывался и далеко обходил придорожные кусты, нашептывая что-то вроде: ветрено, ветрено, будет очень ветрено.
В ангаре все выглядело так, как было оставлено накануне. Пушка стояла на месте и, увидев ее в сборке, Рик облегченно вздохнул, до этого у него оставались сомнения в том, что вчерашний день ему не привиделся.
Когда зажглись светильники, Рик сказал Промису, чтобы тот поднимал ворота, однако бедняга все еще пребывал в состоянии подавленности, ну а Рику уже опять хотелось выпить.
– Слушай, старина, а у тебя нет обычного фунобуксида?
– Что? – сразу откликнулся Промис. Видимо, он тоже думал об этом. – Фунобуксид?
– Ну да. Выпустим туда дезактиватора, взболтаем и выпьем.
– Я так никогда не делал, – заметил Промис.
– Я тоже, – признался Рик. – Но интуитивно чувствую, что получится.
Промис сходил за раствором и баллончиком дезактиватора. Реакция в банке из-под орехов прошла бурно, с выпадением розоватого осадка, и Рик, ничуть не сомневаясь, выпил полстакана полученной жидкости.
– Ну и как? – спросил Промис, испытующе глядя на Рика.
– Керосином отдает, – сказал тот и выдохнул.
– Керосин – это хорошо, от керосина ничего плохого быть не может, – уверенно заявил Промис, налил себе порцию и тоже выпил.
– Давай открывай ворота, – сказал Рик, когда Промис, смахнув проступившие слезы, сумел, наконец, сделать первый вдох.
– Крепкая получилась, – сказал он и шмыгнул носом. – Сейчас открою.
Промис подошел к стене, повернул рычаг, где-то наверху щелкнули электрорасцепители.
Застрекотали приводы, заскрипели несмазанные ролики, и огромная, похожая на гигантский занавес стальная штора начала медленно подниматься, накручиваясь на скрытые под потолком барабаны, а Рик увлеченно следил за тем, как в расширяющуюся под воротами щель проникало все больше солнечного света, быстро заполнявшего ангар, перебегавшего от пары стульев у стены к правому шасси «трайдента», от стопки «лысых» покрышек к запыленному стеллажу, и повсюду оставлявшего следы – стремительно удлинявшиеся тени.
Это напомнило Рику давнее представление, которое он однажды посетил в детстве. Там была похожая, залитая светом сцена и множество непонятных персонажей, который выглядели как неясные тени. Они бегали из конца в конец, выкрикивая какие-то слова, а потом звучала музыка. Что это был за спектакль, Рик не помнил, в памяти остались только облачка серебристой пыли, поднимавшейся всякий раз, едва кто-то из актеров топал ногой у края сцены.
Когда ворота поднялись полностью, в ангаре стало так светло, что он сразу потерял свою таинственность, превратившись в огромный захламленный сарай. И «трайдент» с двигателем «на спине» выглядел уже не так романтично, просто как обычный самолет, типичный контрабандистский трудяга.
– Ну как, тебе стало лучше? – спросил Рик.
– Да, страх куда-то ушел, – ответил Промис. – Его отпугнул запах керосина.
– Я полезу в кабину и посмотрю, что там и как…
Промис согласно кивнул, тогда Рик взобрался на крыло, опустил голову и стал смотреть в пол, который слегка подрагивал. Это означало, что «они» про него не забыли и были недовольны тем, что Промис рассказал об их тайном вопросе.
Переступая по плоскости, Рик достиг дверцы и, забравшись в кабину, стал осматриваться и принюхиваться.
Пахло, как обычно, бреатиновой обивкой и нафтогелем из подтекавшего клапана управления – это была одна из «болячек» самолета. А еще табаком, но не дымом, а именно цельным табаком, который, вероятно, набивали в трубку.
Рик знал одного человека, который не курил, но всегда ходил с трубкой во рту и по два раза в день набивал свежий табак, а старый выкидывал. Чудной был парень, хотя совсем не пил. Вот только как его звали? Этого Рик не помнил.
Открыв крышку пилотского бардачка, Рик обнаружил переносную аптечку и половинку пластинки жевательного табака «Кибо». В кабине пахло именно им.
«Сидел и жевал…» – подумал Рик, представляя себя на месте этого пилота. Немного привыкнув, он включил электропитание, и тотчас вся кабина наполнилась звуками тестовых сигналов и бликами индикаторных огоньков. Самолет оживал, принюхивался и прислушивался к новому хозяину.
«Тоже привыкает», – догадался Рик, чувствуя, как по нему пробегают острожные волны внимания «трайдента».
– Меня зовут Рик, я люблю бухать… – признался он, не зная, что еще добавить. Самолет ответил поскрипыванием тросопротяжного механизма, что означало: добро пожаловать на борт, Рик!
Сдвинув форточку, Рик высунул голову наружу и крикнул:
– Промис, а что это там за коробка валяется?
Промис вздрогнул и закрутил головой, не сразу поняв, откуда ему кричат.
«Накрыло его, – мысленно прокомментировал Рик. – Пара капель керосина, и все – готов…»
– Я здесь, Промис! Здесь!
Наконец рыбак сфокусировал взгляд именно на нем и улыбнулся.
– Рикки! А я думал – куда ты подевался?
«Тебе молоко пить надо, а не фунобуксид…» – мысленно посоветовал Рик.