Меченые
Шрифт:
Туз очнулся на берегу с душою, полной ужаса и отвращения. Пережитый страх еще крепко держал его в своих объятиях, и он лихорадочно ухватился за руку Гильдис, ища потерянную столь внезапно точку опоры. Девушка положила голову Туза себе на колени и стала тихонько гладить меченого по волосам.
— Я не знала, что ты не умеешь плавать, — сказала она виновато.
Туза сотрясала мелкая дрожь, и он все сильнее вжимался лицом в теплый и мягкий живот девушки. От Гильдис исходила ласковая надежная сила, и эта сила завораживала Туза, спасая от неизбывного ужаса одиночества и безнадежной потерянности в холодном чужом мраке. Гильдис провела ладонью по
Прощались они у старого дуба, не в силах оторваться друг от друга.
— Убежим, Туз.
— Куда?
— Куда-нибудь, хоть на край света. Уедем в Нордлэнд, затеряемся среди людей.
— Башня отпускает своих сыновей только на тот свет, — сказал Туз, трезвея.
— Что же мы будем делать? — В ее голосе прозвучало отчаяние.
— Я придумаю, — твердо пообещал он.
Глава 5
ЗОЛОТО
Туз неподвижно лежал на спине, глядя невидящими главами в почерневшие балки над головой. Женщина тихонько вдохнула у его плеча, но Туз не откликнулся на ее движение. Он только без удивления вяло подумал, что так ни разу и не вспомнил о ней в эту ночь. Сержант не испытывал к этой женщине никаких чувств и с трудом припомнил ее имя. Она родит от него ребенка, еще одного меченого, и уйдет из его жизни как вещь, нужда в которой отпала, а на пустующее место придет другая женщина, и все повторится сначала. И так будет до той роковой минуты, когда сержант Башни Туз сложит свою буйную голову в жестокой драке с вохрами или владетелями. Туз представил Гильдис в этой маленькой, с прокопченными стенами комнатке, смирившуюся со своей участью, и усмехнулся: птичка была явно не для этой клетки.
— Эй, — забарабанил в дверь Бес. — Сержант, ты что, сутки спать собираешься?
Туз вздохнул с облегчением: день начинается, и будь что будет. Рывком он поднялся с постели, оделся и застегнул ремни. Ножны мечей словно приклеились к его спине. Туз обнажил клинки и полюбовался на их прохладную синеву — вот оно, непобедимое оружие Башни, которому завидуют все в Лэнде. И Туз владеет мечами, пожалуй, лучше всех. Башня просыпалась в обычной утренней суете. Крикуны как угорелые метались по плацу под крики зевающих сержантов, ночной караул, вяло перебрасываясь шутками, спускался со стен. Туз подмигнул Комару, который в эту ночь дежурил у ворот, и сладко потянулся, как хорошо погулявший кот на солнцепеке. Комар завистливо вздохнул и покачал головой.
— Не выспался, что ли? — Ворон подозрительно посмотрел на Туза. — Догуляешься, сержант. Дойдем до капитана, не поздоровится ни тебе, ни Комару.
— А при чем здесь Комар?
— А кто ворота открывал? — строго посмотрел Ворон на смущенного часового и, повернувшись к Тузу, сказал: — Поедешь к Южному болоту, там завелась какая-то нечисть, что ни ночь — пакостит в деревне.
— Что еще за нечисть?
— Мужики покажут ее логово. На рожон не лезь, кто знает, что она из себя представляет, эта тварь.
Туз весело присвистнул и, не касаясь стремян, птицей взлетел в седло. Пятеро меченых тут же пристроились вслед за сержантом. Больше, пожалуй, для дела и не требовалось. Не Фарнир же, в конце концов, объявился в деревушке.
Путь был недальний, так что лошади притомиться не успели, хотя Туз вел пятерку на рысях, боясь заснуть при медленном шаге. Солнце пригревало уже вовсю, и, может быть, поэтому у сержанта слипались глаза.
Худой как гвоздь мужичонка в немыслимой формы шапчонке на приплюснутой голове поджидал меченых у зарослей камыша. Он то и дело вытирал руки о грязные штаны и с плохо скрываемым испугом поглядывал на сердитых всадников.
— Там она сидит.
— Путает, гриб трухлявый, — Чуб с сожалением посмотрел на свои начищенные до блеска сапоги. — Ни черта там нет.
— Истинный Бог, — перекрестился мужик. — Своими глазами видел.
— Ну ты, чучело, — высокомерно оборвал его Чуб, — помалкивай, не с тобой разговаривают.
Мужик на всякий случай отодвинулся от сердитого меченого подальше. Туз указал ему на заросли камыша:
— Иди, посмотри, что там.
Мужик испуганно замотал головой и рванул с опасного места шагов на пятьдесят. Туз только головой покачал на такую его прыть.
— Может, мне попробовать? — предложил Сурок.
— Не надо, — отмахнулся Туз. — Я сам.
— Там наверняка трясина, — вмешался Бес. — Коня загубишь.
Но Туз все-таки рискнул двинуться в глубь болота. Из зарослей камыша послышался звериный рык. Сержант выстрелил из арбалета и даже попал, но прыжку зверя стрела не помешала. Огромная рыжая кошка прыгнула на круп коня, ноги у Гнедого подкосились, и он рухнул в болото, придавив всадника. Туз ощутил зловонное дыхание зверя на лице и сунул обнаженный меч в разинутую пасть. Гигантская кошка дернулась, раздирая острыми когтями одежду сержанта, и упала рядом с бьющимся в агонии конем. У Гнедого была разодрана шея, рана оказалась глубокой и безнадежной.
— Большая гадина, — с уважением заметил Бес, помогая товарищу освободиться от страшной тяжести. — Это тебе не с девочками обниматься, сержант.
— Ты, Туз, сегодня хуже смерда, — заметил подъехавший Чуб. — Спишь на ходу. Кости-то целы?
Туз оглядел себя. Одежда была разодрана в клочья, но кроме глубоких царапин, следов когтей зверя, никаких других повреждений не было.
— Ара, — крикнул Бес, — коня сержанту.
Ара вздохнул и нехотя спешился, потрепав на прощанье своего коня по горячей шее.
— Ты зарыдай еще, — оскалился Чуб.
— Своего отдай, — огрызнулся Ара, которому до слез было жалко коня.
Конь был как картинка, такого любой захочет к рукам прибрать.
— Хватит, — оборвал вспыхнувшую перепалку Туз. — Садись к Рыжему, Вороной выдержит двоих.
— И откуда эта мразь на нашу голову берется? — покачал головой Чуб, разглядывая поверженное чудовище.
— С юга, — авторитетно пояснил Ара. — Говорят, что там этого добра с избытком.
— Кто говорит? — усмехнулся Бес. — Южные болота тянутся на тысячи верст.
Ара только плечами пожал. А что тут, собственно, скажешь? Не было в Приграничье человека, который рискнул бы углубиться в проклятые болота.
— Шкуру будем снимать? — спросил хозяйственный Чуб.
— Эй, — крикнул Туз стоящему в отдалении мужику, — иди сюда.
Мужик, откликаясь на зов, проявил завидную прыть и через мгновение уже стоял, сгибаясь в поклоне, перед мрачным сержантом.
— Шкуру обработаешь и пришлешь мне в Башню.
— Коня жалко, — закручинился Чуб, — хороший был конь.