Меченые
Шрифт:
Крикуны завершили занятия и разошлись, а Туз все продолжал бродить по опустевшему плацу, загребая пыль тяжелыми сапогами.
Черные тучи, почти касаясь лохмотьями земли, навозными мухами ползли по небу, закрывая солнце. Поднявшийся ветер не давал костру разгореться. Туз морщился от едкого дыма, разъедающего глаза, и тихонько ругался сквозь зубы. Топот копыт он услышал, но головы не повернул, не бросился, как это было всегда раньше, навстречу любимой, а только еще больше помрачнел и устало вздохнул.
—
Сержант равнодушно поднял слитки и перебросил их из ладони в ладонь, определяя вес.
— Тяжелые.
Гильдис опустилась рядом с Тузом и провела рукою по его плечам. Меченый не откликнулся на ее ласку: покусывая сорванную травинку, он сосредоточенно думал о чем-то своем.
— Что случилось? — спросила она.
Туз не выдержал ее вопрошающего взгляда и отвел глаза. В груди его закипало раздражение — что она о себе воображает, эта девчонка? Он, сержант Башни, должен бросить товарищей и, пренебрегая долгом, бежать за ее круглой задницей на край света. Вот уж действительно истинная дочь ярла Хаарского, который из-за куска золота готов поставить Лэнд на край гибели.
Гильдис вскочила на ноги:
— Ты говорил, что для бегства нужны средства — я их принесла.
— Это золото подарил тебе отец, чтобы ты убежала с меченым?
Гильдис растерянно молчала, глядя на Туза почти с испугом.
— Золото принадлежит Башне, твой отец просто украл его.
Гильдис с размаху ударила его по лицу, кровь тонкой струйкой побежала по подбородку меченого.
— Это ты зря, — сказал он, медленно поднимаясь с земли.
— Верни мне золото.
— Не могу, — глухо сказал Туз. — Если оно попадет в Бург, то нам здесь солоно придется. В добавок к стае нахлынут еще и жадные буржские авантюристы. Ты должна меня понять, Гильдис, это золото погубит и тебя, и твоего отца.
— Неужели ты такой подлец, Туз? — В глазах ее удивления было больше, чем обиды. — Ты боишься?
Туз рассердился, ледяные глаза сверкнули из-под шапки русых волос:
— Я ничего не боюсь.
— Тогда ответь мне, почему… — Она не договорила и скрыла лицо руками.
Туз обнял ее за плечи и притянул к себе. Он гладил девушку по волосам и говорил, путаясь в собственных мыслях, морщась от прихлынувшей тоски. Она не захотела его понять, а может быть, не могла — слишком уж разные они были люди: меченый, сросшийся всем своим существом с Башней, и девушка из далекого, почти нереального Бурга.
Гильдис не понимала и не хотела понимать. Разве долг может помешать любви? Это не долг, это просто рабство. Человек волен сам строить свою жизнь, не оглядываясь на других. А если не волен, то он не человек, а животное послушное пастухам.
Гильдис вырвалась из его объятий и вытерла ладонью мокрое от слез лицо.
— Меченый, — выдохнула она, стараясь вложить в это слово все презрение, которое сейчас испытывала к нему, — Выродок, способный лишь ненавидеть. Без роду, без племени, без чести.
Туз поднял руку для удара, но тут же опустил ее.
— Сучка! — выдохнул он с яростью. — От пса не рождается женщина. Будь проклят тот день, когда я увидел тебя.
Туз как слепой кружился вокруг своего коня, не в силах попасть ногой в стремя. Конь заржал и взвился на дыбы, сержант ударил его ногой в пах, а потом прыгнул в седло, не касаясь стремян. Конь рванулся вперед, вынося всадника через густые заросли на тропу. Туз хотел обернуться и крикнуть Гильдис что-нибудь обидное, но из горла вырвался хрип, страшный в своей безнадежности.
Мир раскололся в этот день для Туза, словно молния из черной тучи ударила в сердце. И не было сил, чтобы собрать и склеить разлетевшиеся осколки. Он лежал, уткнувшись лицом в стену, стиснув зубы, пересиливая боль в душе и слабость в теле.
— Тебя капитан вызывает, — негромко сказал появившийся на пороге Сурок.
— А пошел он…
Сурок на всякий случай проверил, нет ли кого за дверью.
— Если с бабой не поладил — нечего на других зло срывать.
Туз резко обернулся к товарищу, но ничего не сказал, только губами пошевелил в бессильной ярости.
— Ладно, — вздохнул Сурок, — я передам капитану, что ты болен — разбился, упав с лошади.
— Погоди, — остановил его Туз, доставая из сумки слитки золота, — Отдай капитану.
— А что сказать-то?
— Скажи, что зайду попозже.
— Смотри, Туз, — покачал головой Сурок. — Капитан не в гости тебя зовет.
Туз провел по лицу рукой, собираясь с мыслями. Идти к капитану ему не хотелось. Лежать в четырех стенах было невыносимо. Даже воздух Башни, ее узких коридоров и казематов, казался ему затхлым и нежилым. От этого воздуха раскалывалась голова и резало грудь. С лихорадочной поспешностью нацепив мечи, Туз выскочил во двор. На плацу лихо гарцевал Рыжий.
— Слезай, — крикнул ему сержант.
Рыжий оробел, но повод из рук не выпустил.
— Ты что?! — ощерился Туз и потянул из-за плеча меч.
Рыжего с коня как ветром сдуло. Туз прыгнул в седло и, перескочив лежащего на земле крикуна, вылетел со двора, едва не сбив с ног замешкавшегося в воротах караульного. Рыжий что-то закричал ему вслед, но Туз даже не обернулся.
Ворота Ожского замка были заперты, подъемный мост поднят. Туз рванулся к сторожевой башенке и пронзительно засвистел. Заспанное лицо стража появилось в проеме.
— Где ярл? — спросил его Туз.
— Благородный Гольдульф убыл сегодня в Бург, — отозвался конопатый страж, с любопытством поглядывая на меченого.
— Как убыл? — не поверил Туз. — А дочь?
— С ним уехала.
Туз отшатнулся, словно его с размаху ударили в лицо. Конь шарахнулся в сторону, едва не выбросив при этом всадника из седла. Конопатый Харни удивленно наблюдал за странным меченым, который медленно раскачивался в седле, как будто пытался и не мог избыть внезапно прихлынувшую боль. Харни покачал головой, вздохнул и побрел вниз со стены от греха подальше.