Мечи Дня и Ночи
Шрифт:
— Не понимаю. Как такое возможно?
— Возможно — потому что я Возрожденный, — с грустной улыбкой объяснил он. — Я умер тысячу лет назад, а Ландис Кан вернул меня обратно... из ада.
Она пристально посмотрела на него в надежде, что он по какой-то причине сказал неправду — но его лицо говорило, что он не лжет.
— Почему ты рассказал мне об этом?
— Меня воскресили с определенной целью, но даже Ландис не до конца понимал, в чем она состоит. А я и подавно не понимаю. Мне нужно найти этот храм. Только там я смогу получить ответ.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— На
— Нет!
— Боюсь, что да. По-твоему, у него нет души?
— Его тоже воскресил Ландис Кан?
— Ландис не сумел воскресить человека, которым он был раньше. Но старался решить эту задачу. Он приезжал к Хараду, когда тот был ребенком, и спрашивал, что ему снится, надеясь найти в снах мальчика разгадку его прошлой жизни.
Аскари, не краснея, посмотрела в сапфировые глаза Скилганнона.
— Он и меня спрашивал о том же. Скилганнон кивнул.
— Ты все еще нуждаешься в ответе на свой вопрос?
Внутренности Аскари сжались в холодный комок. Боясь вникнуть до конца в смысл того, что сказал Скилганнон, она с гневом спросила:
— Ты намекаешь на то, что и я Возрожденная, не имеющая души?
— Про душу я ничего не сказал. И это не намек. Я знаю, что ты Возрожденная. Вот почему они охотились за тобой. Вот почему Декадо назвал тебя Джианой.
— Я не верю тебе! Я знаю, что я Аскари!
— Да, ты Аскари. — И он, как мог, пересказал ей то, что узнал от Ландиса Кана — о том, как кусочки кости пропускаются через магическую машину, а затем помещаются в чрево согласной на это женщины. — Ты родилась точно так же, как всякий другой ребенок. Тебя вскормили грудью и вырастили. Но основа твоего телесного существа взята от Джианы Вечной. Вы с ней одинаковы во всем. Потому-то она и Вечная. Для того и выращивают молодых женщин, чтобы обеспечить ее сменными телами. По прошествии пары десятилетий она бросает очередное стареющее тело и берет... занимает... новое.
— Выбросив из него душу?
— Да.
— Куда же эти души деваются?
— Уходят в Пустоту, а потом, может быть, и дальше. Не знаю.
— Мне предназначалась такая же участь?
— Вряд ли. Полагаю, что тебя Ландис Кан создал для своих нужд. Мне кажется, он любил Вечную, а она его бросила. Он видел в тебе свое будущее, потому и хотел увезти тебя в дальние страны.
Аскари смотрела на него, не сводя глаз. Гнев еще не утих в ней, но она больше не могла отрицать очевидного. Скилганнон назвал ее Джианой при первой встрече. Декадо тоже без колебаний признал в ней Джиану. Внутренне смятение рождало в ней желание ударить, причинить боль.
— Тебя Ландис Кан сотворил тем же способом? — спросила она.
— Думаю, да.
— Мальчик родился, вырос, возмужал, а потом у него отняли душу, и его тело, по твоим же словам, занял ты?
Удар попал в цель. Сапфировые глаза затуманились, на лице отразилось страдание.
— До чего же я глуп! Мне это и в голову не приходило. Я был чересчур занят собой. Ну конечно. Юношу вырастили, а потом убили, чтобы я мог вернуться.
Аскари
— Для чего же он тебя воскресил?
— Он думал, что я могу положить конец правлению Вечной. Меня он уверял, что хочет защитить свой народ, но это не так. Все, чего он хотел, — это жить с тобой, не боясь, что Джиана отыщет вас.
— Он надеялся, что ты убьешь ее, верно?
— Не знаю, на что он надеялся. Он опирался на древнее пророчество, где говорится о моих мечах и неком серебряном орле. Это и побуждало его искать так упорно мою могилу.
— Серебряный Орел? Он летает среди звезд и исполняет желания добрых волшебников. Старый охотник рассказал мне эту сказку в ту ночь, когда сделал мой первый лук. Боги выковали его из серебра, вдохнули в него жизнь и пустили в небо. С тех пор он летает вокруг земли, гоняется за луной и кормится солнцем.
— Может, и моя судьба такова, — улыбнулся Скилганнон. — Быть выпущенным в небо, чтобы найти там его гнездо. — Его улыбка померкла. — По правде сказать, я до сих пор не знаю, в чем она, моя судьба. Знаю только, что должен сразиться с Вечной и сделать все от меня зависящее, чтобы ее царство кончилось.
— А ты сможешь?
— В свое время я верил, что нет на свете ничего такого, что мне бы оказалось не по зубам. Но тогда я был молод. Теперь я — муж пятидесяти четырех лет в молодом теле, заброшенный в чуждый мне мир. Я не могу исправить зла, которое сотворила Джиана. Но я знал женщину, изрекшую это пророчество, и доверял ей. Значит, каким-то образом я все же могу победить.
— И ты веришь, что ответ можно найти в этом пропавшем храме?
— Да. Вся магия на свете, мне думается, проистекает оттуда. Я был там когда-то и видел машины древних, видел светильники, горящие без огня. Я прожил там месяц. Мне сдается, все тамошние монахи были волшебниками того или иного рода.
— Но ты говоришь, что его больше нет?
— Гамаль сказал мне, что гора, в которой помещался тот храм, исчезла бесследно. Вместо нее осталась пустыня, где металлы меняют форму, а законы природы не имеют силы.
— Горы не исчезают.
— Вот и я про то же. — Скилганнон расхохотался, громко и весело. — Послушайте, что говорит мертвец, пролежавший в земле тысячу лет и живущий в мире, населенном чудовищами. Мне ли отрицать силу магии?
В это время с деревьев ниже пещеры взлетели птицы и черной тучей поднялись в небо. Ветер улегся, на землю опустилась мертвая тишина.
— Так не бывает! — воскликнула, поднявшись, Аскари. Под землей прокатился глухой рокот.
— Землетрясение! — закричал Скилганнон. — Все вон из пещеры! Слышишь, Харад? — Он схватил Аскари за руку, и они побежали. Земля колебалась под ними. Скилганнон пошатнулся, Аскари бросило на него. С утеса валились камни, потом отломился и рухнул огромный кусок скалы. Из пещеры выбежали Харад и Чарис. Гигантский валун прокатился по тому месту, где они только что были. Чарис упала, и Харад, подхватив ее, помчался на открытое место. Теперь вниз катилась целая каменная лавина. На склоне, по которому они все бежали, негде было укрыться. Внезапно Скилганнон повернул назад.