Мечом раздвину рубежи
Шрифт:
— Налево, — сказал спасенный, когда лошадь Микулы очутилась под открытым небом.
И снова завывание ветра в ушах, запорошенные пылью глаза, спотыкающаяся на неровной каменистой тропе лошадь. Вот тропа начала плавно спускаться вниз, в скале мелькнул лаз внутрь, через время второй, третий. Однако седок сзади молчал, и Микула продолжал путь дальше.
— Сюда, — проговорил спасенный, когда Микула поравнялся с очередным входом в подземелье.
Ход вывел отряд на склон неглубокого оврага, густо усеянного крупными валунами, между которыми ветер гнал тучи песчаной пыли.
— На ту сторону, сотник. Держи направление на камни, что против нас.
Проехав
В начале пути Микула пытался запоминать маршрут, которым они ехали, и приметные ориентиры на нем. Но уже через пару часов понял, что среди множества оврагов, высохших подземных речек, ходов и пещер внутри скал впервые попавшему сюда человеку разобраться невозможно. Тем более что двигаться приходилось чаще всего в пыльном мареве, отчего окружающая местность казалась однообразно серой и расплывчатой, словно ночью. Иногда создавалось впечатление, что отряд по два-три раза проезжал по тем же тропам и подземным ходам, петляя по одному и тому же участку долины. Может, так и было? Почему разбойничий главарь не мог запутывать русичей, дабы иметь уверенность, что ни один из них не сможет найти сам дорогу к его становищу или привести с собой других людей? Хотя зачем ему подобная предосторожность? Разве русичи напрашивались к нему в гости, разве не он пригласил их сюда в благодарность за собственное спасение? Наверное, такими были все дороги в долине и под ней, благодаря чему единственными обитателями сих мест являлись, не считая духов зла, разбойники.
— Держись крепче, сотник, — вывел Микулу из раздумий голос сзади. — Впереди река с сильным течением.
Микула открыл наполовину смеженные глаза, огляделся по сторонам. Действительно, в свете факелов у ног лошади блестела вода, над головой нависал неровный мрачный свод очередного подземелья, справа и слева на расстоянии вытянутой руки тускло мерцали покрытые плесенью каменные стены. Не раз виденная сегодня картина, если не считать, что отряд впервые встретил живую воду, а не память о ней, которую несли в себе сухие, безжизненные русла. Однако лошадь Ми-кулы, жадно потянувшаяся мордой к воде, не стала ее пить.
— Соленая. Та, о которой ты говорил, упоминая проделки Чернобога и его подручных, — объяснил голос сзади. — Но какая для нас разница, пресная она или нет? Главное, сотник, держись крепче в седле сам и не позволяй своевольничать лошади. Смелее в реку!
Подземный водный поток, хотя и занимал весь ход от стены до стены, был неширок — десять-двенадцать локтей, но с быстрым, сильным течением. К тому же его дно было усеяно множеством камней, о которые постоянно спотыкались кони. Там, где ход сужался, течение становилось еще быстрее, причем настолько, что увлекало за собой мелкие камни. Они с силой ударяли лошадей по ногам, отчего те часто вздрагивали крупом и ржали от боли.
Иногда в стенах хода виднелись ведущие вбок сухие ответвления, — по-видимому, высохшие русла бывших притоков подводной реки. Но седок сзади никак не реагировал на них, и Микула продолжал двигаться дальше по течению. Впереди показался очередной, ничем не примечательный ход вправо, и тут
— Сворачивай вправо, сотник, — распорядился спасенный. — В седле сидеть не надоело? — спросил он и, не дожидаясь ответа, предложил: — Давай пройдемся пешком. Вели дружинникам снять меня с лошади, а один пусть поддерживает меня в дороге.
Предложение слезть с коней было излишним — боковой ход оказался намного ниже основного, и даже Микуле, не отличавшемуся высоким ростом, пришлось идти по нему согнув голову. Однако это было полбеды: иногда под ногами возникали трещины, из которых с силой вырывались столбы раскаленной пыли. Одни из них вскоре уносились подземными воздушными течениями в отверстия в своде или стенах хода, другие, растекаясь по ним, заволакивали все вокруг и затрудняли дыхание. Два или три раза из стен начинали бить водяные струи, окутанные столбами пара. Через время ход расширился настолько, что снова можно было сесть на лошадей.
У одного из поворотов седок сзади вновь свистнул, ответом ему послужил свист из расщелины у потолка. За этим поворотом оказался еще один, за которым в глаза Микуле ярко ударило солнце. Настоящее солнце, а не его блеклое, затянутое пылью подобие, что висело над головой, когда отряд двигался по открытым участкам местности. Несколько шагов — и лошадь сотника, покинув подземелье, очутилась на каменном пятачке, которым заканчивался ход.
Пятачок был крошечным: кроме Микулы, на нем смогли поместиться еще трое всадников. И все, приподнявшись на стременах и не говоря ни слова, смотрели на открывшуюся их глазам картину. Казалось, в ней не было ничего необычного: обыкновенная долина с высокой травой, быстрый ручей с покрытыми кустарником берегами, густой осинник на недалеком взгорке. Но после каменистых троп, глинистых склонов оврагов, мрачных ущелий, а пуще всего после надоевшей горячей пыли, проникающей во все поры тела, и ревущего в ушах ветра эта маленькая долина казалась такой желанной, что хотелось сейчас же огреть скакуна плетью и как можно скорее очутиться там. Однако это было невозможно: между пятачком, где стояли всадники, и долиной разверзлась пропасть, в которой клубилось пыльное облако.
Пропасть была неширока — шагов десять-двенадцать, и, если разогнать лошадь, ее можно было бы без особого труда перепрыгнуть. Однако на противоположной стороне, как раз напротив, один возле другого лежали несколько огромных, крутолобых валунов, делавших такую попытку безрезультатной. Перепрыгнув пропасть, лошадь попросту не смогла бы приземлиться на другой стороне на ноги, а, ударившись грудью о валуны, рухнула бы вниз. Но разве проводник привел их сюда для того, чтобы они любовались долиной с каменного пятачка-карниза?
— Перед тобой Зеленый остров, сотник, — прозвучал его голос. — Это единственное место в долине Злых духов, где может жить кто-либо или что-либо. О его существовании знают многие, однако дорога к нему известна только немногим. Я один из них. К Зеленому острову есть два пути — от Итиль-реки и со стороны степи, которым мы сюда и прибыли. Если он показался тебе длительным и тяжелым, знай, что иного попросту нет. Когда-то их было несколько, но угроза нападения стражников заставила нас, живущих на Зеленом острове вольных людей, оставить один-единственный, самый сложный и запутанный, который мы постарались сделать недоступным для чужих…