Мечта дилетантов
Шрифт:
– Вы не верите, что его могут оправдать? – уточнил Дронго.
– Я верю в любые чудеса и это не мое дело. Если он убийца, то его осудят, если он невиновен, его отпустят. Это не мое дело – комментировать такие страшные преступления.
– Но Паушкин работал в вашем отделе.
– В моем. И сидел рядом с моим кабинетом. В соседнем. Он сейчас закрыт и опечатан. И не нужно меня о нем спрашивать. Я вам все равно ничего не скажу. Все, что нужно, я уже рассказал следователю и вашему напарнику, первому адвокату.
– Мне нужно было узнать о ваших личных отношениях с Паушкиным.
– Нормальные.
– А с Абасовым вы спорили?
– Нет. Тоже никогда не спорили и не ссорились. Я вообще предпочитаю сохранять со всеми ровные, приятельские отношения.
– Вы знали Алдону Санчук до того как она вышла замуж и стала Алдоной Абасовой?
– Знал. Она работала у нас. Милая, симпатичная, умная женщина.
– У нее были друзья в аппарате?
– Может, и были. Я точно не знал.
– А Нелли Бродникова? Вы помните такую?
– Конечно, помню. Кто вам сказал про Бродникову?
– Значит, это правда?
– Я не знаю. Не буду ничего комментировать. Вы должны понять мое состояние. Алдона Санчук стала супругой нашего бывшего вице-президента, а Бродникова была женой бизнесмена, которого убили. Зачем мне вообще про них вспоминать. Я не хочу неприятностей, и вы должны меня понять.
– Понимаю. Но и вы должны меня понять. Я ведь адвокат Абасова и должен каким-то образом собрать факты, чтобы ему помочь. В день убийства Абасов приходил на ваш этаж и устроил разгром в кабинете вашего заместителя. В соседнем кабинете, господин Орочко. И вы ничего не слышали?
– Представьте, что нет. Ничего не слышал.
– И не знаете, кто туда приходил?
– Не знаю.
– Но вы видели Абасова?
– Нет, не видел.
– Разговор у нас явно не получился, – огорченно заметил Дронго.
– И не может получиться. Я ничего не знаю. Все, что я знал, я уже давно рассказал. И ничего выдумывать не хочу.
– Не нужно, – согласился Дронго, – значит, вы ничего не можете сообщить насчет неприязненных отношений между Абасовым и Паушкиным.
– Ничего. Я этого не замечал.
– А какие отношения были у Абасова с Ребриным?
– При чем тут Дмитрий Григорьевич? Он никого не убивал. Какое он имеет отношение к нашему разговору?
– Поэтому я и спрашиваю. Ведь Ребрин знал, что его хотят заменить на Абасова. И, наверно, не очень тепло относился к своему возможному преемнику, из-за которого должен был оставить место в руководстве банка.
– Я этого не знаю.
– А теперь давайте поговорим о вас, – предложил Дронго.
– Что вы хотите? – пискнул от испуга Орочко.
– Благодаря трагедии, которая произошла в отеле «Марриот», для вас освободилось вакантное место вице-президента. По непонятному совпадению убили вашего заместителя. При этом сначала разгромили соседний кабинет, а вы умудрились ничего не заметить и не услышать. Наконец вы ничего не хотите говорить об отношениях в вашем банке между руководителями. Получается, что вы один из самых подозреваемых лиц, на которых давно должен был обратить внимание следователь.
– Не смейте так говорить, – шепотом попросил Вячеслав Константинович, – вы меня подозреваете? В чем?
– Как
– В каком нежелании? Я рассказал все, что я знал. Почему вы так говорите? И если меня хотят выдвинуть вице-президентом, то в этом я не виноват.
– Не сомневаюсь. Тогда говорите откровенно. У Алдоны Абасовой были друзья в вашем аппарате. Вы работаете здесь достаточно давно и всех знаете?
– Только Бродникова. Об остальных я не знаю.
– А у вашего бывшего заместителя Паушкина? Кто был его самым близким другом?
– У него не было ни одного близкого друга, – немного подумав, ответил Орочко, – но, может, Радик Файзулин. Они раньше вместе работали в Подольске, но Радик перешел в центральный офис гораздо раньше Леши Паушкина. Он у нас программист. Три недели сидел в Хельсинки, работал там и все время звонил сюда, чтобы помочь с расследованием убийства Паушкина. А сегодня с утра уже успел обегать всех вице-президентов.
– Где сейчас этот Радик?
– Наверно, на обеде, – посмотрел на часы Вячеслав Константинович, – но я точно не знаю.
– Понятно. Последний вопрос. Сколько лет Файзулину?
– Двадцать девять. Или тридцать. Не больше.
– Спасибо. И учтите, что вы пытались не отвечать на мои вопросы. Я об этом всегда буду помнить, – строго сказал на прощание Дронго, выходя из кабинета.
Соседний кабинет был опечатан. Дронго посмотрел на замок и бумагу с печатью. Затем оглянулся по сторонам. В конце концов, сейчас его никто не видит. И это не такое страшное преступление. Он достал из кармана несколько икуссно сделанных отмычек, которые ему подарили еще пятнадцать лет назад. И довольно легко открыл дверь, разрывая бумагу с печатью. Вошел в кабинет. Маленькая комната. Очевидно, здесь уже успели все убрать. Стол, стулья, телефон, шкаф. Что здесь можно было искать?
На столе стоял компьютер. Дронго подошел ближе. Посмотрел на монитор и усмехнулся. Двадцать первый век, нужно учитывать реалии. В этой комнате ничего невозможно спрятать. Да и не нужно. Уже никто не прячет свои бумаги в сейф или в шкаф. Все важные и необходимые документы хранятся обычно в компьютере. И если чужой человек проникает в кабинет, то первое, что он должен сделать, это проверить компьютер, стоявший на столике. Покопаться в его памяти. Тем более что это служебный компьютер, подключенный к сети Интернет, а вице-президент банка наверняка знает пароль. Интересно, почему тогда Абасов не искал именно здесь? Более того. Почему не сломал компьютер, чтобы лишить своего возможного соперника любой доступной информации, почему сам не попытался прочесть все, что там было спрятано? Это ведь логичнее, чем ломать телефоны или разбрасывать по кабинету бумаги. Он прислушался. За стенкой находился Орочко. Было слышно, как он с кем-то разговаривает. Тоже интересный факт. Почему Орочко не слышал как сюда вошел Абасов и начал разбрасывать бумаги? Почему не вошел следом? И почему Абасов не сломал компьютер, ведь в этом случае он причинил бы своему сопернику куда больший ущерб?