Мечта дилетантов
Шрифт:
Он помолчал и неожиданно добавил:
– На Файзулине была клетчатая рубашка с металлическими пуговицами. На одной из них удалось выявить отпечаток пальца. Чужого пальца. Сейчас мы пытаемся его идентифицировать, но отпечаток очень условный.
– А в машине Алдоны вы ничего не нашли?
– Нет. Она выехала со стоянки, сидя за рулем своего автомобиля. Завернула за угол и остановилась. Очевидно, убийца ее уже ждал. Он сел в салон автомобиля на заднее сиденье. И во время разговора ловко накинул какой-то шарф или веревку на горло несчастной. Возможно, это был кто-то из ее знакомых, если она
– Все правильно, – согласился Дронго, – именно эту версию вы и должны проверять. И насчет кредитной карточки тоже нужно было проверить. Паушкин жил в однокомнатной квартире в районе станции метро ВДНХ. Учитывая, что у него была машина, он мог доехать туда за полчаса. С учетом возможных остановок – за час, хотя на метро туда можно было добраться минут за двадцать. Зачем ему заказывать себе номер в таком дорогом отеле? Как вы сразу этого не захотели понять? Он был кем угодно, но только не миллионером, и не мог так разбрасываться деньгами.
– Когда речь идет о встрече с прекрасной незнакомкой, возможно, он был более щедр, чем раньше.
– И даже в этом случае вы обязаны были все проверить, – устало возразил Дронго.
– Нужно будет, чтобы госпожа Абасова поехала с нами в морг, – пояснил следователь, – на опознание тела погибшей. Там будет следователь городской прокуратуры.
Сабина пошатнулась.
– Вы же видите, в каком она состоянии! – показал на нее Дронго. – Давайте не будем ее мучать. Мы сейчас отвезем ее домой ко мне, а я поеду с вами в морг. И учтите, что мне не очень хочется ходить в подобное учреждение.
– Я сам терпеть не могу ходить в морг, – признался следователь, – но это наша работа.
Дронго подошел к Сабине.
– Вам придется вернуться ко мне, – сказал он.
– Вы говорите таким тоном, словно испытываете дикое сожаление по этому поводу.
– Не поэтому. Я отвезу вас домой, а сам поеду в морг. Им нужно подписать все протоколы еще до утра.
– Извините. Кажется, я заставила вас влезть в эту неприятную историю.
– Не вы, а моя мама, – напомнил Дронго. – Давайте не будем спорить. Сейчас поедем ко мне и вы останетесь у меня. А я поеду в морг и распишусь за вас.
– Спасибо, – взволнованно произнесла Сабина, – надеюсь, вы скоро вернетесь?
– Возможно, – он не хотел ей говорить, что собирается нанести еще один визит другому действующему лицу этой драмы. Начинало светать. На часах уже было около четырех.
Глава четырнадцатая
Алдону привезли в морг вчера в двенадцатом часу ночи. Несмотря на позднее время, Катусев настоял на вскрытии тела, чтобы получить точные результаты. Ему еще официально не поручили заниматься расследованием этого убийства, но он понимал, что городской прокурор рано или поздно свяжет эти два дела в одно, а возможно, и присоединит к ним смерть программиста в банке, происшедшую вчера днем.
В шесть часов утра Дронго, следователь Катусев и сотрудник бюро судмедэкспертизы Согомонов вошли в комнату, чтобы присутствовать при опознании тела Алдоны Абасовой. Дронго старался не вдыхать запах формалина и не смотреть по сторонам. В детективных романах и фильмах расследующий дело сыщик выглядит обычно настоящим суперменом, который спокойно входит в морг, копается в теле погибшего и даже спокойно ест сэндвичи чуть ли не на трупе жертвы. На самом деле в жизни подобное происходит редко. Любой человек, кроме судмедэкспертов и паталогоанатомов испытывает смущение и отвращение, попадая в подобные заведения. Только через двадцать или тридцать лет беспрерывных посещений подобных мест возможно некоторое привыкание, но и оно происходит далеко не у всех. Понятно, что Дронго не боялся мертвецов и его не смущали голые тела в морге. Понятно, что запах формалина не мог вызвать у него особого испуга. И абсолютно понятно, что в своей практике он много раз видел исполосованные и раздавленные тела. Но подобное зрелище не доставляло ему никакого удовольствия.
Согомонов поднял простыню, показывая тело. Дронго поморщился. Это была Алдона. Даже после смерти она выглядела очень красивой. Было грустно и больно смотреть на это красивое тело, которое вскоре собирались предать земле. Дронго кивнул головой.
– Это она, – сказал он, выходя из комнаты.
Следом вышел Катусев. За ним Согомонов. Он достал сигареты и спокойно закурил. Дронго покосился на него. Очевидно, у паталогоанатомов другие нервы. Или другая психика.
– Никак не могу привыкнуть к этому зрелищу, – признался следователь, – каждый раз меня потрясает вид мертвого тела. Особенно если я встречал этого человека живым и здоровым.
– Здесь можно стать мизантропом или циником, – сказал Дронго, глядя на Согомонова. Тот улыбнулся.
– Наоборот, – убежденно сказал патологоанатом, – именно здесь точнее чувствуешь ценность человеческой жизни. И понимаешь, насколько все бренно.
Дронго не стал возражать. Кивнув на прощание Согомонову, он вместе со следователем вышел из помещения на улицу. Казалось, что воздух вокруг морга тоже пропитан формалином. Но здесь дышалось гораздо лучше.
– Я проверю все ваши факты, – пообещал Катусев.
– Надеюсь, – кивнул Дронго, – а я постараюсь проверить другие факты, о которых вы пока не знаете.
– У нас запрещено заниматься частной следственной практикой, – напомнил Катусев, – это вам не адвокатура. И тем более – частным расследованием убийств.
– Я всего лишь выполняю свою миссию адвоката, – возразил Дронго, – и пытаюсь выяснить, что именно произошло за эти дни. Три убийства подряд, и все связаны с банком. Согласитесь, что это уже система. И ключ к решению этих загадок находится именно в банке. В этом я уверен.
– Возможно, – согласился Катусев. Он неожиданно протянул руку Дронго: – успехов. Надеюсь, вы что-нибудь раскопаете. Я начинаю сомневаться в верности наших первоначальных решений.
Он повернулся и пошел к своей машине. Дронго подумал, что категоричность суждений всегда признак скудности ума. Он был уверен, что Катусев сделает все, чтобы довести дело до суда и получить заслуженное повышение. А племянник генерального прокурора оказался не просто добросовестным работником, но и порядочным человеком. Он понял, что его первоначальные выводы были не совсем правильны, и теперь пытался их переосмыслить. Даже ценой собственного назначения и карьеры.