Мечта дилетантов

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Мне присылает его моя мама, – признался Дронго.

– Вы ее очень любите?

– Конечно. После смерти отца ей пришлось тяжело. Очень тяжело. Я вообще полагаю, что это отдельная тема, когда живешь с человеком всю свою жизнь, а потом вдруг остаешься один. В старых сказках, говоря о счастливых людях, рассказывают, что они долго жили вместе и умерли в один день. Тяжелее всего обычно тем, кто остается.

– Я вас понимаю, – кивнула Сабина, – все время хочу вас спросить. Правильно ли мы сделали, что приехали сюда. Я думаю, что нам нужно было поехать туда, где произошло убийство. Или хотя бы на квартиру

к моему дяде. Я ведь его самая близкая родственница, а он сейчас в тюрьме. Что касается Алдоны, то все ее родные в Литве. Они переехали туда еще в девяносто первом.

– Именно поэтому мы и не поехали туда, – объяснил Дронго. – Иначе нам пришлось бы отвечать на массу ненужных вопросов. Откуда мы узнали об этом происшествии, почему мы занимаемся параллельным расследованием, почему я сегодня был у Алдоны и о чем мы говорили? Нам все равно зададут эти вопросы, но будет лучше, если они сами нас найдут и нам позвонят. У вас включен мобильный телефон?

– Конечно.

– В таком случае нам нужно немного подождать.

– Я думала позвонить в Баку и сообщить о смерти Алдоны. Она была нашей родственницей.

– Ни в коем случае. Тогда придется объяснять следователю, откуда мы знаем об этом убийстве и почему мы сразу туда не приехали. Это как раз тот случай, когда лучше не нервничать и сидеть спокойно. Вы очень переживаете из-за ее смерти?

– Я даже чувствую себя немного виноватой. Хотя она наговорила мне столько гадостей. Но сейчас я ей все прощаю. Вы должны понять мое состояние. Она была женой моего дяди.

– Боюсь, что в последнее время она об этом часто забывала, – мрачно заметил Дронго. – Я не хотел вас травмировать, но она сразу заявила мне, что собирается разводиться с вашим дядей.

– Зачем вы так говорите? – встрепенулась Сабина.

– Потому, что это правда.

– Не нужно так говорить. И обещайте мне, что ничего не скажете моему дяде. Ему будет очень больно. Он ее по-настоящему любил.

– Это правда. И именно из-за этой любви он и пострадал.

– Разве это плохо, когда человек страдает из-за большой любви?

– Это не плохо, но опасно. Любые слишком сильные эмоции плохи тем, что мы попадаем в зависимость от них. Любовь, гнев, зависть, ненависть, ревность, месть – целый букет сильных чувств, которые начинают диктовать нам другое поведение, изменяя наш образ жизни.

– Вы не верите в любовь?

– Я не верю в гармонию, – вздохнул он.

– В каком смысле? – не поняла Сабина.

– Мы приходим в этот мир одни и уходим в одиночку. Я только что вспомнил о своей матери. Даже прожив рядом с мужчиной больше полувека, она остается одна и живет воспоминаниями. Гармония невозможна. У каждого из нас в сердце свое убежище, куда мы никого не пускаем, даже самых близких людей. И есть свое кладбище, где хранятся портреты только самых родных людей. О существовании которых ваш партнер может даже не подозревать. Вы знаете, почему я абсолютно убежден, что Паушкин не мог интересовать Алдону ни в каком качестве? Дело даже не в том, что она стала супругой вице-президента банка, а он по ее параметрам был мелким клерком. Дело в том, что она могла рассказывать о нем и своему мужу, и своему возможному любовнику. Значит, она не ценила эти чувства, не берегла их и совсем не уважала Паушкина. Такой человек не мог стать новым героем ее старого романа. Вот почему я был уверен, что несчастного Паушкина просто подставляли под гнев вашего дяди.

– Значит, вы не верите в любовь, – вздохнула Сабина.

– Вы меня не поняли. Я верю в любовь, но не верю в идеальную гармонию. Мы все слишком разные. Каждый в ответе сам за себя. И у каждого своя жизнь, даже если мы проживаем ее рядом друг с другом.

– Все равно обидно, – ответила она.

– Вы так говорите, словно вам пятнадцать, а не тридцать пять.

– В пятнадцать я была максималисткой, но после развода стала совсем другой. Наверно, более мудрой. Или более рациональной. Сколько раз я встречала мужчин, которые могли мне понравиться. И каждый раз что-то отталкивало меня от них. У одного была нечищенная обувь, другой был плохо выбрит, третий был невыносимо скучен.

– При желании можно найти недостатки у любого человека, – усмехнулся Дронго.

– Я это сейчас делаю, – сообщила она.

– Что именно?

– Ищу ваши недостатки.

– Тогда понятно. Нашли?

– До этой минуты нет. Но вы меня разочаровали. Вы не верите в любовь.

– Я же вам объяснил.

– А свою жену вы любите?

– Конечно.

– Говорят, что она итальянка?

– Да. Из древнего рода князей Вальдано.

– Я ей немного завидую.

– Боюсь, что не стоит. Представьте меня в качестве идеального мужа. Не получится. Я мотаюсь по странам, вмешиваясь в какие-то дела, провожу частные расследования и этим зарабатываю себе на жизнь.

– Судя по квартирам в Москве и в Баку, вы не очень нуждаетесь...

– С голода я, конечно, не умираю. Но дело даже не в этом. Я как вечный жид, обречен на одиночество. И моя жена это, похоже, уже давно поняла. Мне комфортнее, когда они там, а я здесь. Один и независим, иначе я буду слишком зависеть от них и не смогу ничего сделать. Помните «Крестный отец»? Как сказал дон Карлеоне. «Обычно бьют по самым близким людям». Вот так.

– Мне даже стало ее жалко.

– В таком случае пожалейте меня.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– Учтите, что этот вопрос вам задаст Сабина Корренс, а не Сабина Абасова. Разницу вы понимаете?

– Улавливаю.

– Что бы вы сделали, если бы я сейчас поднялась и сняла свой халат. Только честно. Глядя мне в глаза.

Он отвел взгляд. На такие вопросы у него не было ответов.

– Это нечестно, – сказал он, – вы же знаете, что это нечестно. Моя мама дружила с вашей бабушкой, я занимаюсь делом вашего дяди...

– Вы не ответили на мой вопрос. Его задала Сабина Корренс, гражданка Германии и разведенная жена Хайнца Корренса.

– Я все понимаю. Но если честно... я бы принес вам другой халат. Арабский. Может, в нем вы были бы похоже на арабскую женщину.

– Не хотите отвечать. У нас ведь с вами не такая большая разница.

– Не хочу. И вы должны меня понимать. Я не тот мужчина, который может вести себя как-то иначе. Это было бы подлостью с моей стороны. Воспользоваться ситуацией. Давайте сначала разберемся с тем, что с нами происходит, а потом будем решать наши личные проблемы.

– Вы боитесь?

– Да. Боюсь, что у нас не будет времени на подобные «игры». В любой момент могут позвонить и нам придется ехать к вашему дяде.