«Мечта» уходит в океан
Шрифт:
Лена рассказала, что она сидела за столом в кафе и рисовала, вдруг заметила, что на седьмом этаже дома происходит неладное. Лена увидела, как из раскрытого окна вышел на карниз человек и осторожно стал пробираться в сторону соседнего окна, посередине между окнами остановился. Из раскрытого окна вдруг выглянула женщина и закричала страшным голосом. Человек сделал движение, будто бы бросаясь вниз, но в последнее мгновение успел схватиться за крюк, торчащий из стены. Судорожно за него уцепился да так и застыл, прижатый к стеке. Стало ясно, что человек намеревался кончать жизнь самоубийством, но крик женщины остановил
— Зачем им все это нужно? — удивлялась Лена. — Ведь сейчас самое главное — спасти человека.
Репортеры, поставив на штативы свои аппараты, кадр за кадром снимали замершего над краем пропасти бедолагу. Если сорвется, то получится редкий снимок: человек за мгновение до гибели! За такой кадр можно получить кучу денег! Деньги в Америке определяют все.
И репортерам в самом деле удалось сделать снимки сорвавшегося в пропасть человека. Но погибнуть ему не дали. Пожарники успели внизу растянуть эластичное полотно, и человек угодил именно в него; сила удара была смягчена, он остался жив. Пострадал или нет, мы не узнали. Санитары положили человека на носилки и в сопровождении полицейских понесли к карете «скорой помощи». А вокруг щелкали затворы фотоаппаратов. За носилками шла, рыдая, молодая женщина.
— Почему это он надумал такое? — спросил Абу пожилого официанта.
Тот пожал плечами:
— Кто его знает! Может быть, жить было невмоготу. Разорился, или работу потерял, или болен безнадежно. Вот и решил завершить все свои дела на этом свете. Такие случаи у нас в Америке частенько. — Официант поглядел на Лену и дружески ей кивнул: — Если бы не ваша спутница, осталось бы от этого чудака на асфальте мокрое пятно. А место, где расположено наше кафе, получило бы дурную славу. Был бы нам в доходах убыток! Так что, спасибо за помощь!
Незаметно подошел вечер. Мы часа два побродили по Бродвею, полюбовались светящимися рекламами. Их было так много, что, казалось, дома, как новогодние елки, сверху донизу одеты в блестящий праздничный наряд. Огни мчались по фасадам зданий, огненными водопадами срывались с карнизов домов или, наоборот, разноцветными сгустками взлетали, как ракеты, в небо.
Лена решила, что сегодня в Нью-Йорке праздник, но Абу посмеялся и сказал, что на этих улицах такая иллюминация каждый день, что она вовсе не для праздника. Стараясь пересилить друг друга, рекламы зовут прохожих в бары, в кино, в магазины, уговаривают покупать товары. И все для того, чтобы выжать из людей побольше денег, которые идут в карман богачей.
В гостиницу вернулись усталыми, но полными впечатлений. У Лены даже разболелась голова. В комнате Абу был телевизор. По одной из программ передавали интересный фильм. Полицейские на мотоциклах преследовали парней в кожаных куртках. Парни на открытом автомобиле удирали от полицейских, стреляли в них из пистолетов, полицейские падали, иногда пули попадали в прохожих на улице, и те, обливаясь кровью, оседали на асфальт. Мне хотелось этот фильм досмотреть до конца, Лене тоже, но Абу вдруг выключил телевизор.
— Я поступаю так по праву старшего, — строго сказал он. — Мне не нравятся все эти убийства. Думаю, и для вас, друзья мои, они ни к чему. Сегодня мы и так насмотрелись всякого! Давайте-ка лучше спать.
Так закончился наш день в Нью-Йорке. Мы разошлись по своим комнатам. Я долго не мог уснуть. Вспоминал Крым, бабулю, наш дом. Здесь, в Нью-Йорке, только наступает ночь. А там, над Черным морем, ярко сияет солнце уже нового дня. Как же мы сейчас далеко от родины!
Утром мы вызвали такси и поехали на вокзал, который был в центре города — огромное новое здание. Эскалаторы заботливо спустили нас вниз на подземный перрон, где у платформы стоял поезд с серебристыми и обтекаемыми вагонами, в которых окна напоминали самолетные иллюминаторы. Кресла были тоже как в самолете — глубокие, с откидывающимися спинками.
Вашингтонский экспресс вышел из подземного туннеля, который соединял вокзал с окраинами города, и, набирая скорость, повез нас в столицу Соединенных Штатов. Мчался поезд быстро, мы с Леной сидели у окна. Мелькали поселки, маленькие городки, редкие леса. Иногда возле полотна железной дороги были свалены в огромные кучи старые автомобили.
В центре вагона располагался маленький буфет. За стойкой стоял немолодой негр в белой форме с золотыми пуговицами и всем желающим раздавал картонные пакеты, в которых были бутерброды, печенье и маленькие бутылочки с соком. В бумажные стаканчики негр наливал кофе.
В самый раз и подкрепиться. Ведь поезд уходил из Нью-Йорка рано, и позавтракать мы не успели.
Абу с Леной остались сидеть на своих местах, а я пошел к буфету за нашими пакетами.
— Доброе утро! — с улыбкой приветствовал меня буфетчик. — Вам три завтрака?
— Да, пожалуйста! — подтвердил я и вдруг почувствовал, что кто-то на меня внимательно смотрит.
Поднял глаза и столкнулся взглядом с человеком, который привалился боком к стойке буфета. Перед ним на стойке стоял стакан с вином. Я сразу же понял, что человек пьян. Его круглое, щекастое лицо было багровым, маленькие, как у кабана, глаза — красными и злыми.
— Это что у тебя на пиджаке? — Он ткнул пальцем в мою сторону.
На пиджаке у меня был комсомольский значок, который я никогда не снимал во время нашего путешествия.
— Значок советского комсомола! — ответил я.
Мне показалось, что лицо у человека стало еще более красным.
— Ты коммунист? Ты русский коммунист?
Он повернулся в сторону переднего салона вагона и вдруг крикнул:
— Джон! Подойди-ка сюда, если хочешь взглянуть на живого русского коммуниста.
С ближайшего к буфету кресла вдруг поднялся огромный детина с квадратной головой на могучих плечах. Он вразвалку, как медведь, подошел к буфету и, прищурившись, взглянул на меня сверху вниз.
— Вот этот самый щенок? — процедил сквозь зубы.
— Он самый.
— Джентльмены! — забеспокоился буфетчик. — Почему вы хотите обидеть мальчика?
— Тебя не спрашивают! — отмахнулся от него детина и снова взглянул на меня. — А ну-ка сними свою железку! Нам здесь не нужно красной пропаганды.