Мед.ведь.ма
Шрифт:
— Это всё меня не пугает. Главное — хорошо оторваться сейчас!
Чонгук посмотрел на драконов. Похоже, так они и жили, по принципу «после нас хоть потоп». Им всё равно было на завтра, на последствия, на недоразумения или возможное причинение вреда другим людям (да и себе, судя по заявлению Чжунэ). Они брали всё, что хотели, стремились испытать самое яркое, получить самое лучшее. Оно им наскучивало, и они шли дальше. Но невозможно же перебирать бесконечно! Когда-то они не найдут больше ничего нового, что тогда? Упадут и сломаются? Чонгук не думал, что потенциал этого мира можно исчерпать за короткую жизнь одного человека, но ведь на большую часть того, что действительно следует пробовать и делать, драконы и не смотрят. Эгоизм и избалованность сжирают их, и если по молодости это всё кажется забавным, то к чему они придут лет
Допив принесённое, они все поднялись и направились в клуб «Убежище». По рассказам идущих рядом, и даже из разговоров Сынхуна с Сэнди на английском, которые Чонгук частями понимал, он уразумел, что это достаточно прославленное заведение, где выступают звёзды, где отдыхает передовая молодёжь Сингапура. Клуб был хип-хоп направленности с долей R&B, который и играл, когда они вошли. Типичная зона для досуга в любом крупном городе; отсутствие окон, бункер-подвал, бар, горящий разомкнутой пастью среди потёмок, столики вдоль стен, давка на танцполе, множество девиц и парней, что пришли с друзьями или парами.
— Ну что, Чонвон, — шепнул на ухо Чжунэ, — печень выдержит с нами отдыхать?
— Я больше переживаю за мозги, не распрямились бы извилины от общения с тобой.
Небрежно хмыкнув, дракон переместился поближе к своим, и они оказались у бара. В помещении стоял смрад духов. Чонгук не подозревал, что именно так можно будет однажды обозначить достаточно приятные запахи, но они были настолько насыщенные, их было так много, в таком разнообразии и концентрации, что от благоухания вышедших на охоту женщин резало глаза так же, как от сигаретного дыма, сквозь который они прошли возле туалетов. Сынюн заказал себе что-то, перегнувшись через стойку и, когда был услышан барменом, развернулся к танцполу. Разговаривать было уже почти бесполезно, приходилось орать в уши, а в такой манере беседу о животрепещущем, да так, чтобы вскользь и ненавязчиво — не сложишь. Чонгук попросил ром с колой, в пропорции три к одному в пользу безалкогольного напитка. Ему не бывает «плевать на завтра», ему не бывает плевать даже на день, который настанет через сто лет. Там тоже будут жить люди, возможно, потомки его друзей, их праправнуки. Им захочется жить в добром и спокойном мире, как хочется уже теперь всем, и для того, чтобы мир был красив, справедлив и пригоден для благополучия, нужны золотые. Ему нельзя выходить из строя. Чжунэ рядом залпом опрокинул шот и заказал ещё. При каждом обращении к бармену приходилось налегать на стойку и вытягивать шею, чтобы докричаться. Сынюну подали холодный чай со льдом. Чонгук отметил это и покосился на Сынхуна. Тот целовал Сэнди, едва не положив её на высокий стул у бара. Веселье началось, но как среди всего этого узнать что-либо об Элии?!
Вытянувшиеся вдоль бара, три свободных молодых человека быстро превратились в цели, мишени и жертвы одиноких и неудовлетворённых особ прекрасного пола. Подвыпившие или почти пьяные, смелые, хоть и трезвые, в силу характера или убеждений, они не упускали случая попытаться завести диалог, кинуть фразу, поманить взглядом. Китаянки, малазийки, тайки, индонезийки, австралийки, европейки, мулатки — пёстрый хоровод в обтягивающих белых брюках, коротких шортах, оголяющих ягодицы, узких юбках, серебряных, как чешуя карпа, платьях. Смазанные блеском тела, татуировки на плечах или шее, выпячивающиеся в вырезах груди, переливающиеся браслеты, серьги, кольца; у кого-то с настоящими бриллиантами и из белого золота, у кого-то безделушки с барахолки. Чжунэ не преувеличивал, когда говорил, что девушки виснут и липнут. Именно это они делали, подходя к нему, и он не сопротивлялся, через десять минут угощая сразу двух подружек коктейлями. Одна девица попыталась окрутить Чонгука, но он, дружелюбно поулыбавшись, не откликнулся на призывное касание бёдрами о его бёдра, и оскорбленная самка уплыла.
Сынхун растворился вместе с Сэнди где-то в районе уборных. Чжунэ ушёл танцевать сразу с двумя. По его движениям замечалось, что он хмелеет. Сынюн повернулся к Чонгуку.
— А ты что? Не любишь такие тусовки?
— Да нет, просто ещё не пообвыкся. — Он постарался не выглядеть надзирателем, и расслаблено стоял с открытым взглядом, скачущим по головам без разбора. — А ты?
— Я не очень люблю. Но за компанию хожу. С компанией приятно так проводить время.
— Только, по-моему, они не сохраняют цельности нашего кружка, — улыбнулся Чонгук. Сынюн коротко посмеялся.
— Ну, если найти стоящее, то и я из этого кружка соскочу.
Чжунэ вернулся с двумя девицами, попросил ещё три одинаковых коктейля. Из уборных вернулся Сынхун, застёгивающий вторую сверху пуговицу на цветной рубашке и механически приглаживая волосы. Сэнди позади него одёргивала подол. Чтобы не выделяться, Чонгук сдался и согласился выйти на танцпол с какой-то девчонкой, тесно прижимавшейся к нему не то из-за недостатка места вокруг, не то из-за недостатка стыда в себе. Она попыталась добиться от него чего-то на неизвестном ему языке — скорее всего, что-то из коренных, туземных диалектов, — но он только мотал головой. Девушка перешла на неплохой английский, но Чонгук изобразил, что очень плохо его знает, и вернулся к бару. Чжунэ снова не было, он продолжал обтираться о двух соблазнительниц под не слишком мелодичную музыку. Сынюн всё ещё попивал свой чай, а Сынхун осматривал публику своим узким прищуром, снабжённым усилителем яркости, чёткости и контрастов под названием «спиртное».
– Что, не срослось? — спросил Сынюн у Чонгука.
– Да, я не понял ни слова, что она говорила. Не владею местными наречиями…
– Да, это одна из проблем Сингапура. Никогда не знаешь, на кого напорешься.
– А где Сэнди? — спросил Чонгук у Сынхуна.
– Вышла позвонить кому-то, — пожал он плечами и, когда к нему подошла полуобнажённая в своём дискотечном наряде азиатка, был с лёгкостью уведён от бара в толчею танцующих.
Золотой понаблюдал за ним некоторое время. Парень отлично двигался, несмотря на высокий рост. Обычно высокие весьма нескладны, не очень гибкие и смешно смотрятся при попытке демонстрировать пластику, как их Рэпмон, но у Сынхуна такой проблемы не было. Чонгук отвлёкся и обратился к неизменно стоявшему у бара дракону:
— А чем ты занимаешься?
— В смысле, где работаю? — повернулся к нему Сынюн и с иронией сказал: — Занимаемся-то мы все здесь ясно чем. Мы называем это «бизнес», что бы мы ни делали — это бизнес, неважно, легальный или нет. Зачем уточнять? В своих кругах все всё понимают. Ты тоже теперь участник одного большого бизнеса. А работаю я в Таможенном Управлении Сингапура, в руководстве. Ну, знаешь, слежу, чтобы всё не декларированное и незаконно провезённое попадало к драконам, а не на утилизацию.
— А как на это реагируют власти?
— Я представитель власти, — улыбнулся Сынюн. — И я на это реагирую положительно. А ты чем в Сеуле занимаешься?
— Да я в основном дерусь. С образованием у меня как-то не сложилось.
— А-а… физическое подкрепление в наши ряды? Это очень хорошо. Одним умом дров не нарубишь, даже если знаешь, как держать топор и класть бревно.
Чжунэ снова вернулся за тремя коктейлями. Чонгуку хотелось сказать ему «хватит», но что-то его остановило. Он же ему не нянька, хочет напиться — пускай. Вырванный из беседы, золотой нашёл глазами Сынхуна. Он целовался с незнакомкой, но, было ощущение, что он тоже уже танцует с двумя, как Чжунэ, слишком близко к нему прижимались обе вертящиеся возле девицы. Так и оказалось. Вот он целуется с первой неизвестной, а вот уже со второй. В сцене появилась Сэнди. Чонгук невольно втянул голову в плечи, хотя стоял метрах в пяти от них. Сынхун получил пощёчину, чей звук не пробился сквозь музыку. Сэнди ушла. Сынхун снова целует первую неизвестную. Сынхун снова целует вторую неизвестную. Золотой тряхнул головой и, проморгавшись, отвернулся к бару, попросив ещё стаканчик рома с колой. Сынюн тоже видел всю разыгравшуюся картину, и глухо ухмыльнулся.
— Вот постоянно так происходит.
— Даже когда возвращается его девушка?
— Ты думаешь, она у него всегда одна и та же? С нынешней он месяц, кажется.
— А Сынхун тоже в управлении каком-нибудь работает?
— Нет, он участвует в родительском бизнесе, — Сынюн вспомнил свои же слова и, смущенно улыбнувшись, исправился: — В смысле, его семья — чеболи, у них торговля, настоящая, самая обыкновенная, правда, в огромных масштабах. Здесь, в Индонезии, на Филиппинах, в Корее, само собой. Они тут почти не бывают, вот Сынхун и кочевряжится, как вздумается.