Медичи
Шрифт:
Он достал из-под камзола кожаный мешочек и вынул из него два туго набитых кошелька.
— Это золото обеспечивает пока нам независимость, — сказал он, — но я не могу иметь его при себе в такое время.
— Ты никуда не пойдешь, Баггиста, — с испугом вскричала она. — Умоляю тебя, будь хоть один раз в жизни осторожным. Назови это трусостью, если хочешь, но мужество и храбрость тут не имеют ни цены, ни значения.
— Будь покойна, Клодина, — с улыбкой отвечал он, — меня самого не тянет в свет, который внушил мне сегодня глубокое отвращение, и теперь мое оружие будет служить только честному, благородному делу. Дай-ка мне стакан сиракузского. Оно весьма недурное у Луиджи, а мне надо подкрепиться. Все, что я видел сегодня, подействовало на меня сильнее, чем самый утомительный переход или самая жаркая схватка.
Клодина налила ему стакан вина, он выпил и прилег на диван.
— Я устал, — сказал Монтесекко, — у меня глаза слипаются, дай мне поспать немножко. Может быть, в скором времени нам предстоит много труда и забот.
Клодина поправила ему подушку, и он скоро заснул. Она же сложила руки и тихо молилась, со страхом прислушиваясь к усиливающемуся гулу голосов, доходившему из города.
Прошло около часа. Крики приближались, слышались отдельные грозные возгласы, и Клодина не знала, будить ей Монтесекко или нет.
Из города действительно шла буйная толпа, направляясь к гостинице. Из толпы, шедшей к воротам, как тень выскользнул Луиджи и пробрался вдоль заборов к боковой двери. Он прибежал в комнату Монтесекко, проснувшегося от шума.
— Они идут сюда, капитан! — вскричал Луиджи. — Я не могу не впустить их, если они потребуют… Может быть, они и не будут вас искать здесь, но приготовьтесь к опасности.
Монтесекко встал с выражением полного спокойствия и решимости.
— О Боже, Боже, помоги нам! — простонала Клодина, ломая руки.
Луиджи впился глазами в кошельки с золотом.
— Это надо убрать в безопасное место, да, кстати, и синьору, скрывающуюся под мужским костюмом, — я это давно понял, а теперь не время скрытничать. Я позабочусь о ней. Пусть выйдет в соседнюю комнату, а за золото я отвечаю.
Он отнес кошельки в соседнюю комнату и подтолкнул туда упиравшуюся Клодину.
— Он прав, Клодина, — сказал Монтесекко, — спрячься туда, я так хочу. Я и не в таких переделках бывал и буду спокойнее, зная, что ты в безопасности. Иди, я приказываю тебе… Повинуйся, время не терпит.
Уже слышно было, как стучали в ворота, и в то же время раздался звонок.
— Я должен им отворить, капитан, — сказал Луиджи. — Может быть, еще удастся их успокоить.
Он поспешно запер дверь в соседнюю комнату, где Клодина упала на колени, и побежал к воротам.
Монтесекко надел шлем и взялся за рукоятку шпаги.
Шум внизу все усиливался. Через минуту распахнулась дверь, дикая толпа ворвалась в комнату, засверкали окровавленные кинжалы и мечи, направленные на Монтесекко. Он вынул шпагу, левой рукой взялся за кинжал и крикнул громовым голосом:
— Назад, не подходить! Кто сделает шаг вперед, того я уложу на месте. Подло убивать невинного человека. Я дешево свою жизнь не отдам, и вы за нее мне заплатите немалой кровью!
Он размахивал шпагой перед собой; нападавшие отступили, но со всех сторон раздались угрожающие возгласы:
— Коли его мечом!.. Выбейте у него оружие!.. Это наемник проклятого кардинала!.. Он должен был охранять убийц!..
Монтесекко отбил несколько направленных на него мечей и закричал:
— Я не имею ничего общего с убийцами… Это вы убийцы, если хотите пролить кровь невинного человека. Ведите меня на суд… Я дам ответ и докажу мою невиновность… Назад! Или я буду рубить!
Толпа опять отступила, но голоса гудели, как рычание хищника, готовящегося к прыжку.
Высокий, плотный мужчина из цеха чесальщиков выступил вперед, говоря:
— Капитан прав, его вина не доказана, хоть он и имел сношения с преступниками… Благородный Лоренцо сам предостерегал нас против незаконного возмездия. Если он хочет предстать перед судом, то наша обязанность свести его в синьорию и передать совету.
Кое-где раздались слова неудовольствия, но толпа все-таки послушалась мастера из такого почтенного цеха. Шум стал утихать.
Монтесекхо вложил шпагу в ножны и сказал:
— Я подчинюсь решению совета… и верю вашему слову, — добавил он, обращаясь к чесальщику.
Высокий мужчина пошел вперед, Монтесекко последовал за ним, со вздохом взглянув на дверь в соседнюю комнату, и шествие направилось ко дворцу синьории. Тут капитана сдали караулу, а чесальщик и еще несколько человек пошли в зал заседаний объявить, что привели капитана Монтесекко, служащего при кардинале Риарио и заподозренного в участии в покушении на убийство Медичи.
Чезаре Петруччи только что вернулся от Лоренцо.
— Над ним свершится суд! — торжественно произнес гонфалоньер. — Скажите это народу, а сами можете присутствовать при суде и решении. В такое время народ должен видеть, что избранные им представители исполняют свой долг без лицеприятия.
Монтесекко ввели в зал заседаний и подвергли строгому допросу о его пребывании во Флоренции и о преступном замысле, с руководителями которого он состоял в личных сношениях.
— Я мог бы сказать вам, благородные синьоры, — спокойно отвечал Монтесекко, — что вы не судьи надо мной, так как я не подданный Флорентийской республики, но это были бы излишние пререкания, ибо я в вашей власти. Я солдат и пустых слов не люблю, также и трусом никогда не был, а ложь — трусость, потому я вам скажу все, как было, тем более что это лучше всего послужит моему оправданию.
— Это самое лучшее, что вы можете сделать, — заметил Петруччи, — тем более что мы удостоверили истину другими свидетелями, а ложь может только ухудшить ваше положение.
Монтесекко ясно и подробно рассказал, как Франческо Пацци, архиепископ Сальвиати и граф Джироламо предложили ему участвовать в свержении Медичи и изменении порядков во Флорентийской республике, введя войско в город из Имолы для подавления народного движения. Он же хотя и находился на службе у графа, но поставил свое участие в зависимость от одобрения плана его святейшеством папой.