Мединститут
Шрифт:
Обмен новостями тут же поглотил обеих, как могло показаться со стороны, но на самом деле 90% надиных чувств и внимания были ориентированы вовне. Её чуткий слух и острый взгляд фиксировали и мгновенно анализировали всё происходящее в зале. Слева в задних рядах рассаживалась смущённо и робко совсем зелень – пятикурсники. Эти ещё изучали госпитальную хирургию как предмет, а не специальность, наряду с иными клиническими дисциплинами. Спереди, уже много раскованней, занимали места шестикурсники- субординаторы, делавшие хирургию своей будущей профессией. Всех их Надя знала – одних лучше, других хуже, кого-то вообще только в лицо и по фамилиям. С ней
Самое интересное начиналось в передних рядах. Туда понемногу сходились врачи клиник, настоящие хирурги. Принцип был тот же – молодёжь садилась подальше от сцены, опытные – поближе. В основном это были видные умные мужчины 30-40 лет, уверенные в себе, расслабленные, насколько возможно, исполненные спокойной иронии и самоуважения. Никого из них Надя не знала. Некоторые сразу садились, некоторые сначала обводили конференц-зал прищуренным взглядом, кому-то приветственно кивали, уже потом садились. Наде было очень приятно, что почти все эти прищуры обязательно задерживались на них с Галкой, что потом, уже сев, многие начинали усиленно шептаться с соседом и ещё раз или два взглядывать на двух новеньких студенток с сияющими глазами и чёлками из-под шапочек.
Самые первые ряды заполнялись в последнюю очередь, заполнялись представительными пузатыми дяденьками. Вид их был избыточно суров- это были заведующие отделениями, научные работники, преподаватели – словом пожилые и ответственные товарищи.
Общеклинические конференции проводились каждое утро, кроме субботы и воскресенья, и обстановка, подобная описанной, повторялась и повторялась. Ровно в 9.00 на сцене, точнее, помосте, появлялся профессор Тихомиров, здоровался, ронял своё обычное «Начинаем работать, товарищи», садился за стол и внимательно выслушивал отчёты дежурных. Тем обычно задавали вопросы с мест, иной раз очень хитрые и каверзные. Дежурный хирург порою затруднялся с ответом, тогда с места поднимался его зав.отделением и сам отвечал. Тут же ещё кто-нибудь поднимался с места и возражал. Начинался научно-практический спор, или «дискуссия», к которому подключались всё новые и новые лица, так что порою рабочая конференция перерастала в часовую полемику со множеством выступающих.
Понять иной раз, о чём идёт речь, было невозможно, настолько сложные вопросы затрагивались. Хуже всего тогда приходилось студентам пятого курса, совсем новичкам в хирургии. Но это нечасто случалось, в основном, конференцию удавалось закончить в течение получаса, максимум- сорока минут.
Любой дежуривший врач боялся не вопросов с мест, а вопросов самого Тихомирова, которые тот обязательно задавал в конце. Мощнейшая эрудиция Всеволода Викентьевича была общеизвестна, как и его умение всегда нащупать слабое место в докладе дежурного хирурга и «обуть» не только врача, но и заведующего, поднявшегося в поддержку «поплывшего» ординатора. «Отбиться всухую» от Тихомирова считалось большой удачей среди всех хирургов клиники.
Но сегодня профессор не появился, а в 9 часов на сцену вышел доцент Самарцев, поправил очки, кашлянул, дождался, пока шум в зале не стихнет и все
–Всеволода Викентьевича сегодня не будет, так что начнём. Тишина в зале! – он слегка повысил голос, отодвинул стул, сел, и не то попросил, не то приказал:
–1-я хирургия.
На трибуну вышел невысокий полненький доктор в распахнутом белом халате и без шапочки, положил перед собой стопку историй поступивших за ночь и начал что-то тихо, так что в задних рядах ничего слышно не было, докладывать, поминутно оборачиваясь к Самарцеву. Доцент слушал очень внимательно, кивал, делал пометки у себя в блокноте.
Кто-то, виновато пригнувшись, начал пробираться по заднему ряду. Рядом с Надей оставалось последнее свободное место не только на ряду, но и во всем зале. Она заняла его для Вальки Кравцовой, ещё одной девчонки из группы, сдружившейся с ними с Галкой. Вальку Берестова заметила у входа среди опоздавших и сделала ей знак лезть сюда. Но вместо Кравцовой на сиденье тяжело плюхнулся какой-то небритый тип, примяв её сумочку. Надя еле успела её выдернуть из- под самой задницы типа.
–Осторожней нельзя, что ли? – внятным шёпотом спросила она. – Здесь, между прочим, занято!
Она бросила на с неба упавшего соседа уничтожающий взгляд. Это был её однокурсник, из хирургов, очкастый заумный тюфяк с какой-то писательской фамилией. Зощенко или Пастернак… Странно, но он был чуть ли не единственный, чью фамилию Берестова затруднилась вспомнить. А ведь учились в параллельных группах…
–Здесь что, электричка, – вызывающе отозвался тот. – Места для инвалидов Куликовской битвы?
–Во- первых, спрашивать надо, а во- вторых, смотреть, куда жопу пристраиваешь, – вскипела Надя.– У тебя вообще понятие о культуре имеется?
–У себя на кафедре будешь командовать, – немедленно отозвался тот, не глядя на неё. Надя открыла рот для ответа, но Галка толкнула её в бок. Оба говорили гораздо громче, чем надо. На них уже оглядывались с передних рядов, и даже доцент посмотрел в их сторону и укоризненно постучал ручкой по графину с водой.
–Придурок, – одними губами прошипела Берестова.
Булгаков, точно, однофамилец автора «Мастера и Маргариты». До чего ж неприятный тип, небрит, нечёсан, халат несвежий. Фу! Она отодвинулась от него как можно дальше и начала слушать отчёт 2- й хирургии. На трибуну вышел довольно молодой врач, не старше 25, и начал зачитывать с бумажки:
–Состояло 75, поступило трое, состоит 78. Поступившие- Фёдоров, 36 лет, острый панкреатит, Збруева, 59 лет, частичная толстокишечная непроходимость, Афанасова 24 лет- кишечная колика…
По тому, как он силился не сфальшивить где- нибудь, было видно, что дежурит совсем недавно. Как бы в ободрение ему все разговоры в зале прекратились, все внимательно слушали. Действительно, очень внимательно, хотя больные даже на Надин взгляд были простенькие, которых не требовалось ни оперировать, ни наблюдать, просто «откапать».
Самарцев тоже, казалось, обратился в слух.
Вообще, молодой доктор, вещавший с трибуны, выглядел импозантно. Это был довольно высокий, упитанный, даже холёный, мужчина с открытым лицом с крупными оформившимися чертами, говорившими о достижении зрелости. Несколько портили лицо маленькие глаза и реденькие брови, зато причесон был что надо, модный, когда убрано с боков, слегка спереди и в меру оставлено сзади. В городе так не везде и пострижёшься. Разве только в салоне «Астра» в центре, напротив Танка. Но там такие очереди…