Медитации на Таро. Путешествие к истокам христианского герметизма
Шрифт:
Другой вид посвящения, который мы назвали «пифагорейским» (с исторической точки зрения), основан прежде всего на слуховом восприятии, или чувстве духовного слуха. Он по сути своей музыкален — так же, как первый был веществен, или алхимичен. Макрокосмические слои открываются сознанию через экстаз или восторг или через выхождение из себя. «Музыка сфер» Пифагора и была таким ощущением, и именно она была источником доктрины Пифагора относительно музыкальной и математической структуры макрокосма. Ибо звуки, числа и геометрические формы были теми тремя аренами, на которых представлялись и приобретали мысленную образность невыразимые ощущения «музыки сфер».
Только с исторической точки зрения мы обозначили макрокосмическое посвящение посредством экстаза как «пифагорейское». Ибо оно ни в коем случае не является прерогативой эпохи,
«Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, — в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает, — восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке, — только не знаю — в теле или вне тела: Бог знает, — что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать («et audivit arcane verba, quae non licet homini loqui»)» (2 Kop. 12:2—4).
Святой Павел был, таким образом, восхищен на третье небо, или в третью макрокосмическую сферу, а затем был вознесен в рай, где он слышал неизреченные слова. Его макрокосмическое посвящение, следовательно, состоялась в сфере рая, осознанное ощущение которого (он «слышал неизреченные слова») было его целью. Точно так же это было целью посвящения через энстаз, причем последний характеризуется ощущением изначального слоя у самых корней человеческой натуры, или микрокосма. Макрокосмическая сфера рая и микрокосмический слой Эдема суть initia — «начала», от которых исходит как макро-, так и микрокосмическое посвящение. Экстаз до запредельных высот и энстаз в глубины собственного существа ведут к познанию одной и той же основополагающей истины.
Христианский эзотеризм объединяет оба эти метода посвящения. У Учителя есть две группы учеников — «ученики дня» и «ученики ночи». Первые суть ученики, идущие путем энстаза, вторые же идут путем экстаза. У Учителя есть и третья группа учеников — «дня И ночи», т. е. тех, кто одновременно обладает ключами к обеим дверям, — к двери экстаза и двери энстаза. Так, апостол Иоанн, автор Евангелия «Слова, ставшего плотью», был в то же время тем, кто слушал сердце Учителя. Он испытал двоякое ощущение — макрокосмическое и микрокосмическое — того Вселенского Слова и Святого Сердца, о котором в литании говорится: «Cor Jesu, rex et centrum omnium cordium» («Сердце Иисуса, царь и средоточие всех сердец»). Именно благодаря этому двоякому ощущению Евангелие, написанное им, столь грандиозно и всеобъемлюще и в то же время столь по-человечески задушевно, — ему одновременно присущи и высоты, и глубины. В нем объединены макро- и микрокосмическая солнечные сферы, чем и объясняется исключительное магическое воздействие этого Евангелия.
Ибо реальность рая земного есть единство макрокосмической солнечной сферы и микрокосмического солнечного слоя, — сферы вселенского сердца и солнечной основы сердца человеческого. Христианское посвящение есть осознанное ощущение сердца вселенной и солнечной природы человека. Богочеловек есть Инициатор, и другого не существует.
То, что мы понимаем здесь под термином «Инициатор», есть то, что ранние христиане понимали под словом (Dominus, или «Господь»). С этим христианский эзотеризм или герметизм полностью согласны, — с полной искренностью сегодня, как и в прошлом, — когда в церкви раздаются слова «Символа веры»:
...Et in UNUM DOMINUM Jesum Christum, Filium Dei unigenitum,Et ex Patre natum ante omnia saecula,Deum de Deo, lumen de lumine,Deum verum de Deo vero,Genitum, non factum, consubstantialem Patri,per quern omnia facta sunt;Qui propter nos homines, et propter nostram salutem descendit de coelis.Et incarnatus est de Spiritu Sancto ex Maria VirgineEt homo factus est{49}.Мы с уважением и благодарностью склоняемся перед всеми великими человеческими душами прошлого и настоящего — перед мудрецами, праведниками, пророками, святыми всех континентов и всех эпох на протяжении всей истории человечества, — и мы готовы узнать от них все, чему они пожелают и смогут нас научить, но Инициатор или Господь у нас один; мы обязаны повторить это для большей уверенности.
Однако вернемся к теме рая земного.
Итак, «рай земной» в одно и то же время является основополагающим слоем нашей души и космической сферой. Это обнаруживается путем как энстаэа, так и экстаза. Это сфера всех начал и, следовательно, принципов. Выше мы сталкивались с принципом трех обетов: послушания, бедности и целомудрия. Рай, будучи сферой начал и принципов, в то же время является сферой начала Грехопадения, или принципа искушения, т. е. принципа перехода от послушания к неповиновению, от бедности к стяжательству и от целомудрия к пороку.
Искушение в раю состояло их трех элементов — так же, как и искушение Иисуса Христа в пустыне. Вот основные элементы тройного искушения в раю, как они описаны в предании о Грехопадении в Книге Бытия:
1. Ева слушала голос змея;
2. Она «увидела, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз» (Быт. 3:6);
3. Она «взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 3:6).
Голос змея есть голос живого существа («зверя»), чей разум более развит («хитрее всех») среди живых существ («зверей»), чье сознание обращено к горизонтали («зверей полевых»). Разум же Адама-Евы до Грехопадения был вертикален, глаза их еще не были «раскрыты», «и были оба наги, и не стыдились» (Быт. 2:25), т. е. они все осознавали вертикально или, иными словами, в Боге, через Бога и для Бога. Они не осознавали существования «нагих» вещей, т. е. вещей, отделенных от Бога. Формула, выражающая их восприятие, их видение вещей, была такова: «То, что вверху, подобно тому, что внизу, и то, что внизу, подобно тому, что вверху» (Tabula Smaragdina, 2). Так, хотя оба они «были наги», они «не стыдились». Ибо они видели божественный идеал, выражающий себя через феноменальную реальность. Это было вертикальное со-знание (одновременное познание идеала и реальности), принципы которого сформулированы в «Изумрудной скрижали». Формула горизонтального сознания змея (nahasch) была. бы формулой реализма, чистого и простого: «То, что внутри меня, есть то же, что и вне меня, и то, что вне меня, есть то же, что и внутри меня». Это есть горизонтальное со-знание (одновременное познание объективного и субъективного), которое видит вещи не в Боге, но отделенными от Него, или «нагими», — внутри себя, через себя и для себя. И поскольку собственное «я» замещает здесь Бога (а горизонтальное сознание есть противопоставление субъекта и объекта), змей утверждает, что в тот день, когда Адам-Ева (Адам и Ева) вкусят плод от дерева, стоящего посреди сада, откроются глаза их и станут они как боги, т. е. собственное «я» займет место, прежде занимаемое Богом, и познают они добро и зло. Если прежде они видели вещи в свете Божественном, то теперь они их увидят в их собственном свете, т. е. функция озарения будет принадлежать им самим — так же, как некогда она принадлежала Богу. Источник света переместится от Бога к человеку.
Вот какому искушению открылась Ева, слушая голос змея. Сущностью его является принцип власти, которая автономна от света сознания. И Ева прислушалась к голосу змея. Этот голос был для нее столь же внятен, сколь и другой голос, объявляющий свыше единственный запрет: «От всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь» (Быт. 2:16—17).
Таким образом, она слышала два голоса, два вдохновения, исходящие из двух противоположных источников. Вот где источник и принцип сомнения. Сомнение есть двойственное вдохновение. Вера есть вдохновение из единственного источника. Уверенность есть рассеянное сомнение, т. е. вновь обретенная вера.
Послушание, сам его принцип, есть безоговорочное повиновение единственному голосу свыше. Таким образом, уже факт того, что Ева прислушалась к голосу иному, нежели голос свыше, что она сравнивала эти два голоса, т. е. считала их принадлежащими к одной и той же сфере (и, стало быть, она сомневалась), — сам этот факт был актом духовного неповиновения и стал коренной причиной и началом Грехопадения.
Тогда же, когда она взглянула на дерево и увидела, что оно «хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз», наступила вторая фаза искушения и вторая ступень Грехопадения. Ибо только прислушавшись к голосу змея, она взглянула на дерево. Она взглянула на него по-новому, — не так, как прежде, когда во всем ее существе звучал единственный голос свыше и она не испытывала ни малейшего влечения к дереву: теперь, когда в ней звучали слова змея, это был взгляд вопрошающий, сравнивающий и сомневающийся, т. е. готовность испытать. Ибо когда есть сомнения, всегда есть соблазн испытать что-то на собственном опыте, чтобы их развеять, — если невозможно их преодолеть путем восхождения в более высокую сферу.