Медиум

Злобин Михаил

— Я надеюсь, это не просто слова, надеюсь, ты действительно их осознал. Продолжай, Аббас.

— Да… в общем, началь… серб ехал за этим человеком и постоянно звонил нам по телефону, говоря куда ехать. Потом, когда мы встретились на дороге, оказалось, что мы плетемся за какой-то дорогой машиной.

— Так этот человек действительно избил твоих друзей?

— Да. Братьев Гумеровых и Сулимата.

— Один? Троих?

— Так они сказали…

— И за что?

— Я не знаю точно…

Далхан горестно вздохнул

и покачал головой. Его сын уже такой взрослый, а ведет себя как задиристый мальчишка. Иногда Мержоев даже жалел, что разрешил Аббасу заниматься борьбой в детстве. Это, конечно, закалило его, сделало крепче и сильней, но, в то же время, испортило, как человека. Чувствуя за собой силу, он не использовал ее во благо, а только искал повода ее применить.

— Эта дорогая машина заехала в какой-то переулок, а мы следом. Когда мы въехали туда, то увидели, что нас встречает этот самый человек. Без страха, без паники. Он просто стоял и ждал, когда мы к нему выйдем.

— Сколько вас было?

— Всего двенадцать, вместе с сербом. Но он не дрался.

— Двенадцать на одного…

В голосе Мержоева отчетливо звучало откровенное неодобрение, но он не стал развивать эту мысль дальше.

— Потом мы все встали напротив него, а он просто смотрел как будто снисходительно, как на детей. Я кричал на него и оскорблял, но этот человек не реагировал. Тогда мы бросились на него сперва вчетвером… а дальше я потерял сознание.

— Этот человек избил вас голыми руками?

— Да. Сначала, по крайней мере. Но в конце, как говорят, он достал пистолет.

— Он был вооружен?!

— Ну да. Но не настоящим, а травматическим.

— То есть, у него изначально было оружие, но вас он одолел просто в рукопашной?

— Так и было, отец.

Далхан призадумался. В том, что сын говорит правду, он не сомневался. Ему доводилось видеть таких людей на войне. Сильные, желающие изведать свой предел или даже перешагнуть его. Опасные…

— Знаешь, Аббас, мне кажется, вам очень повезло, что вы не пострадали серьезно.

— Не пострадали? Отец, посмотри на меня! И мне еще повезло! Ты не видел других — Умерчику этот мерзавец сломал скулу! У него теперь просто вмятина на лице! А сербу он вывернул обе руки и переломил в локтях! А еще… — парень еще только начал перечислять, как досталось остальным участникам драки, но стушевался под строгим взглядом отца и замолчал.

— Вы напали на человека больше чем вдесятером, а мерзавец он? Я правильно расслышал тебя?

Аббас промолчал, но Далхану и не нужно было ничего слышать.

— И все же, сын, ты жив, и остальные, я думаю, тоже. За все ваши переломы вы должны благодарить только серба. Это он вас натравил на хищника, который оказался вам не по зубам. Сегодня ты получил очень хороший урок, Аббас. Не забывай его никогда. И послушай моего отцовского совета, забудь о том, кто задал вам эту трепку. Выкинь его из

головы и вспоминай о нем только в качестве назидания самому себе. А если когда-нибудь встретишь, то беги прочь как можно дальше и не оглядывайся. Ты думал, сын, что ты самый сильный? Ты считал себя медведем в лесу? Так знай, что с медведем вы повстречались в том переулке, а до этого тебе попадались лишь дворняги.

— Спасибо за мудрость, отец, я обещаю хорошо подумать над твоими словами…

— Подумай, Аббас. Обязательно подумай. А я пойду успокою мать.

***

Домой я вернулся только под утро, когда первые лучи небесного светила уже стали подсвечивать последние этажи высоток. Ночная поездка не улучшила настроения, она просто отодвигала момент приближения хандры, и вечно это продолжаться не могло. Ломота в теле только усилилась и заставляла морщиться от каждого движения. Боль была до невозможности изматывающей, казалось, что ноют даже ногти на руках.

Бросив прямо на пол испорченный костюм, который теперь вряд ли спасет даже химчистка, я рухнул на кровать и провалился в сон. Последней мыслью уплывающего сознания было то, что нужно обязательно позвонить Санычу, пускай тоже на всякий случай начинает готовиться к суду по отработанному сценарию. А потом я сомкнул веки, и меня накрыл непередаваемый сумбур болезненного бреда.

Пришел в себя я глубокой ночью. Организм требовал… нет, не так. Организм ТРЕБОВАЛ посетить одно уединенное место. Так что я вскочил из положения лежа, будто бы имел вертикальный взлет, и помчал по знакомому маршруту. После справления нужды навалились дикая жажда и голод, и я достаточно бодренько протопал на кухню, удовлетворенно отмечая, что мое самочувствие значительно улучшилось.

Пока шинковал себе монструозные бутерброды, способные порвать пасть тигру, попутно подготавливая желудок к приему пищи холодной Колой, включив фоном телевизор. Не особо вникая в бубнеж ведущей из повтора вечернего выпуска новостей (для кого они вообще их пускают в эфир в третьем часу ночи?), уселся за стол и начал трапезу.

— Вчера, пятнадцатого октября, состоялась встреча на международном саммите Большой Восьмерки лидеров крупнейших…

Я оторвался от поглощения такого вкусного бутера, думая, что ослышался. Как это «вчера, пятнадцатого октября»?

Схватив телефон, я сперва увидел девятнадцать пропущенных вызовов, два десятка непрочитанных СМС и почти сотню сообщений из мессенджеров. А потом посмотрел на дату. Твою мать! Шестнадцатое число! Это при том, что с Алиной мы поехали в ресторан тринадцатого. Это получается, что я продрых почти двое суток без перерыва? Странно…

Я прислушался к себе и с удивлением обнаружил, что мой запас Силы действительно уменьшился, будто прошло несколько дней. Вот это я горазд… надо хоть новости разузнать последние, Санычу, опять же, так и не позвонил.