Медиум
Шрифт:
Они отлично совпали с номером, который диктовала Полина Юрьевна.
– Ничего удивительного, – резюмировал Павел, – Можем, конечно, позвонить, но лучше не стоит. Не разрушайте, как говорится, чужих иллюзий, они могут вам еще пригодиться.
– Кто он по национальности? – поинтересовался Вадим.
– Какая разница, – отмахнулся Фельдман, – Монгол, словак… В этой Европе давно все перепуталось.
– Вон за теми кустами, – указал подбородком Гюнтер, – проселочная дорога. Он оставил машину на обочине. Заблокированы все двери, кроме водительской, отсюда я сделал вывод, что парень один. На той стороне дороги небольшая, но глубокая река. Черт… – Гюнтер вскочил, тряхнул кулаком, – Мы не можем обратиться в полицию, а должны это сделать в первую очередь!
– Тогда за работу? – встрепенулся Фельдман.
Возможно, из деревни кто-то слышал выстрелы. Но валить толпой по такому торжественному случаю население не спешило. То, что они делали, было чудовищно и тянуло на продолжительный тюремный срок. Гюнтер с Павлом волокли остывающее тело через кустарник («Какой же ты тяжелый, Рудик», – чертыхался Фельдман), Вадим стоял на стреме, высматривая опасность. Машина, буроватая «Ауди» (уже не девочка), покорно приняла своего хозяина и его личные вещи. Подъезд к воде обнаружился за соседним пригорком. Высокий обрыв, поросший травой, стремительная грязная речушка с заваленными буреломом берегами. Под обрывом – бурный водоворот. «Живее, живее», – торопил Павел, – «Друзья, не делайте такие постные лица, они вас не красят…» Какой же русский не любит долгих дискуссий? Скроет ли река следы «чудовищного злодеяния»? Но Фельдман уже подпрыгивал от нетерпения – плевать! Машина съехала с обрыва, Павел так увлекся происходящим, что забыл из нее выскочить, пришлось выдергивать его из салона в четыре руки. Адреналин плескался из всех троих! Машина накренилась, словно размышляя – падать, не падать, со скрипом перевалилась через обрыв, съехала по кореньям, нырнула капотом. Глубины оказалось достаточно, чтобы скрыть злодейство. Несколько долгих секунд – угомонилась взбудораженная река, завертелся водоворот…
– Удачи тебе, Рудик, – пробормотал Фельдман, рухнул на косогор и начал судорожно бледнеть.
Трое вышли из леса. Микроавтобус терпеливо ждал, прикорнув на обочине. Небольшая фора у них имелась – возможно, день, возможно, больше – пока кураторы Коваленича не зададутся резонным вопросом: почему их сотрудник не выходит на связь, и не стоит ли его поискать? В деревеньку Зандерс въехали в восемь утра, остановились в уютном придорожном заведении, где стояли дубовые столы, лежали чистые салфетки, а в придачу к пенистому и вполне немецкому пиву подавали поджаренные колбаски и отвратительный горький кофе. Про «подачку» фрау Мюллер давно забыли: аппетит разгорелся зверский. Хозяин заведения – лысоватый, отягощенный животом и подтяжками, отзывался на имя Клаус, с интересом поглядывал на ранних посетителей. Переодеться никто не удосужился. Пришлось выдумывать причину своего затрапезного вида. «Гюнтер, скажи этому славному господину, что мы – гости из далекой заснеженной России, немного испачкались, провалившись в канаву, но мы порядочные люди, ты нас сопровождаешь, показываешь, так сказать, достопримечательности. Вот этот милый парень, – пихнул он локтем Вадима, – известный писатель (Вадим надрывно закашлялся), работает над биографией своего предка, который служил после войны в этих местах, много рассказывал про Зандерс, замок Валленхайм, трепетно повествовал о местном порождении ада – неком бароне Ледендорфе…
– И не забудь настоять на моей непорочной репутации, – бросил в спину Гюнтеру Вадим, – Встречается реже, чем непорочное зачатие, он должен оценить…
Оба видели, с каким наивным интересом выслушивает трактирщик детектива. Энергично кивал, поддакивал, таращился на притихших посетителей. Начал давать пространное «интервью», производя витиеватые пассы пухлыми руками. Гюнтер явно рассказал больше, чем был уполномочен.
– Гюнтер в курсе того, что происходит? – тихо спросил Вадим.
– Не-е, – решительно отверг Фельдман, погружая нос в пену (пиво с рассветом, после убийства – это, конечно… убийственно), – Много будет знать – мало не покажется. Но Гюнтер, между нами говоря, башковитый парень. Может додумать, а, учитывая его уродливое воображение, он может додумать совсем не то.
– Не понимаю, зачем мы сюда приехали, – раздраженно бросил Вадим.
– Я тоже, – простодушно признался Павел, – Но иногда имеет смысл прислушаться к внутренним голосам. Ты понимаешь, о чем я. Думать надо головой, прислушиваться к сердцу, чуять задницей.
– А где была твоя задница, когда появился господин Коваленич? – ехидно осведомился Вадим.
– Неправда, – возразил Фельдман, – Опасность моя задница почуяла исправно, просто она ошиблась в определении места и времени. Смотри, становится интересно…
Из задней двери за стойкой трактирщика появилась худая заспанная девушка в скромном платьишке. Заразительно зевнула, забавно взъерошила волосы. Кабатчик, не отвлекаясь от «интервью», что-то бросил ей раздраженно. Девчушка показала озорной язычок, убежала.
– Плохо… – расстроился Фельдман.
– Ты жене своей доверяешь? – покосился на него Вадим.
– А при чем тут жена? – не понял Павел, – Ну, в принципе, доверяю. Пока ничего из дома не пропало.
– Удивительно устроен мир, друзья, – возвестил Гюнтер, возвращаясь к столу, – В нем люди пересекаются, как нитки пряжи в кофте. Приятная фрау Мюллер на колонке – племянница любезного Клауса, они проживают в одном доме, только в разных секциях. Он так расхваливал свою племянницу, так ей сочувствовал, женщина такой сложной судьбы… – и вновь физиономия охотника за собачками обрастала романтическим флером.
– Что-то мне не хочется второй раз встречаться с этой глаукомой, – пробормотал Фельдман.
– Но дело в другом, – продолжал Гюнтер, – Ты не все мне рассказал, Павел. Придется поделиться некоторыми секретами. Клаус согласен оставить на пару часов заведение – здесь не слишком большой наплыв посетителей, внучка справится – и познакомить нас с несколькими местными жителями, у которых прекрасная память и серьезный возраст.
Павел скептически сморщился. При этом он ухитрился радушно улыбнуться не теряющему бдительности Клаусу.
– Встречное предложение, Гюнтер. Я думаю, нам незачем таскаться всей гурьбой по местным пенсионерам. Свою работу ты сделаешь, а мы вашего варварского языка все равно не понимаем. Будь на связи, хорошо? На машину мы не покушаемся…
В низинах нелюдимого местечка по-прежнему царствовал туман. Опутывал кустарники, стелился по залежам бурелома, растекался жидким киселем по редким полянам и пролысинам голой земли. Очевидно, он всегда был здесь – в той или иной мере – как черный прошлогодний снег в глубоких оврагах сибирской тайги, не желающий таять под слоем валежника, благополучно переживающий короткое лето и триумфально встречающий новые снегопады. Они отдалились от деревни, сошли с проселочной дороги, убедившись, что никто их не преследует. Местные жители в сомнительные края не ходили, и Клаус сильно удивился, когда узнал, что гости желают совершить небольшую познавательную прогулку… Аура в этой глуши была действительно не очень. Давило грудь, овладевало беспокойство, временами граничащее с паникой. Расступились криворукие деревья, показались руины замка Валленхайм…
– Мрачновато здесь, – изрек непререкаемую истину Фельдман.
Сердце билось с нарастанием. Неужели это то, о чем рассказывала под гипнозом внучка Белоярского? Все на месте: остатки прямоугольной башни в углу крыши, стены еще десятилетия назад пришли в негодность, в дырах колосится чертополох. Все заброшено, люди сюда не ходят, никому нет дела до этой угрюмой древности. Возможно, она не представляет исторической ценности: кто такой для потомков малоизвестный барон фон Ледендорф?
Когда-то к замку вела дорога, теперь она полностью заросла бурьяном, можно было лишь гадать о ее ориентации в пространстве. Лес вплотную подступал к замку, штурмовал подходы, забирался в многочисленные дыры, в оконные проемы. Дожди, ветра, время – методично разрушали каменную глыбу. Он чувствовал, как в голове происходят подозрительные процессы, включился участок мозга, ответственный за странные видения, шевелились волосы на загривке… Он стоял у разбитого вдребезги крыльца, смотрел на раскрошенную стену, на просевшую лестницу в глубине мглистого проема, страшно боялся перейти заваленную битым камнем грань…
И вновь разверзались глубины подсознания. Растворился в чистом воздухе озадаченно ковыряющий в носу Фельдман, посыпались разноцветные «пиксели». Лучше не стоять во всем этом! Он сделал шаг назад. Поздно. Яркие образы – кровь на рукаве, черные тени в низко надвинутых капюшонах, повелитель страха, дирижирующий своим оркестром на заднем плане – он всего лишь большое продолговатое пятно. Молодая женщина, сидящая на краю тахты, папка на коленях, белый лист, она сомкнула колени, старательно что-то штрихует. Сейчас появится кровавый убийца, она поднимет голову… Видение цеплялось за мозг с настораживающей регулярностью. Зачем оно это делало?