Медная чайка
Шрифт:
«Я ведь могу забрать все из чайки назад», – подумала Гвен, но уже знала: не заберет.
Анима восстанавливается, это долго, но возможно. Гвен будет копить, пока не заполнит чайку до конца. Она сжала брошку в руке.
– Ой. Ой, – пролепетал Ульвин, и вот теперь он уже не за нее переживал, с ним действительно что-то было не то, рот плохо складывал слова, лапы хаотично дергались. – Это. Приключение. Мне. Не. Нра-а-а. А. Х-х-х!
Ульвин испуганно замолчал, сидя у нее на груди, а когда открыл рот снова, оттуда вырвался только беличий писк, в котором ни слова невозможно разобрать. Гвен на секунду забыла даже про свои неприятности – она потянулась к Ульвину, но он бессмысленно уставился на нее, словно был обычной белкой,
– Стой! – крикнула Гвен, но он уже выскочил в окно и был таков.
Она собиралась немного поплакать, но вместо этого уснула, а проснулась оттого, что вдалеке кричали незнакомые птицы.
Было очень рано, рассвет едва-едва проредил ночную темноту. Гвен встала, с трудом распрямляя затекшую спину, и побрела на улицу глянуть, что там происходит.
Сон как рукой сняло. Над деревней парили хищные птицы, каких она ни разу не видела в их краях, – у них бывали мелкие соколы, которые охотились на полевых мышек, но не такие огромные и не столько сразу. Птицы то и дело камнем падали вниз, а обратно не взлетали. Из деревни раздавались редкие вскрики и плач, в них звучали отчаяние и печаль. Гвен растерянно пошла туда, тяжело ступая валенками по глубокому снегу, – так и не сняла их со вчерашнего дня.
Она ожидала увидеть в деревне птиц, которые воруют животных или разоряют амбары, но, как ни странно, птиц не было. Зато на улицах появились люди в темной одежде, и за плечом у каждого клубились сгустки тьмы, смутно напоминающие разных зверей и птиц. Незнакомцы молча заходили в дома и вытаскивали оттуда детей в наспех натянутых шубах и валенках. Дети что-то лепетали, но не вырывались, родители слабо протестовали и затихали, не веря, что все это происходит на самом деле.
Гвен замерла. Костюмы незнакомцев были чем-то похожи на темный наряд Тени, – что, если они с ней заодно? Но подумать об этом как следует она не успела, потому что одна из пугающих черных фигур уже двинулась в ее сторону.
«Ой», – подумала Гвен.
Дети вокруг, понимая, что творится что-то плохое, тихо, неумело плакали. Сын молочника, которого провели мимо Гвен, твердил, что не успел дорисовать картинку и что ему срочно нужно домой, но темная фигура даже не слушала. Та, что шла в сторону Гвен, приближалась, и она со всех ног бросилась наутек. Не ждать же, пока ее тоже схватят!
Ее дом – особенный, он волшебный, он ее защитит. Ноги вдруг коснулось что-то ледяное, обернулось вокруг лодыжки, потянуло назад. Гвен рывком выдернула ногу из холодной петли и помчалась дальше, торопливо оглядываясь через плечо. Темная фигура, несмотря на длинные ноги, явно не привыкла бегать по глубокому снегу, зато Гвен, которая тут выросла, мчалась, как заяц-беляк, петляла между деревьями, высоко вскидывая колени и уворачиваясь от черных дымных штук, которые фигура бросала ей вслед.
Фигура вдруг превратилась в птицу. От нее убежать было бы труднее, но ближе к дому рос частый ельник, и Гвен нырнула под низкие ветки, проползла, добежала до двери и захлопнула ее за собой. Птица всем телом гулко впечаталась в дверь, от столкновения вспыхнули золотые искры, и птица, неуклюже развернувшись в воздухе, полетела обратно с такой скоростью, будто старалась убраться от этого дома подальше. Гвен прислонилась лбом к стене. Значит, мама и правда защитила дом. Тут ее не достанут. Даже если это все правда и магии, которая была в земле, больше нет, мамины чары все еще действуют. Все хорошо, она в безопасности.
Медная чайка лежала на столе. В комнате было полутемно – с горизонта надвигалась тяжелая грозовая туча. Гвен подошла и тронула брошку. Несколько секунд смотрела на нее, потом решительно взяла и спрятала поглубже в доме, чтобы не было соблазна забрать из нее магию. Снаружи продолжались печальные звуки и хлопанье крыльев, и Гвен, подойдя к окну, уставилась в щель между ставнями. С холма ей было хорошо видно, как темные фигуры тащат детей к большим
«Если бы мир был полон несчастных, то наша работа была бы очень простой», – говорила мама, и… План развернулся перед Гвен, такой великолепный, что она чуть не засмеялась. Да это же то, что ей нужно! Печаль и неприятности – везде. То, что еще вчера казалось роскошью, – найти хоть чем-то недовольного человека или хотя бы животное, – вдруг стало доступным, как яблоки осенью. Дети, взрослые, даже лошади, запряженные в телеги, даже те странные ряженые, которые отнимали детей и распределяли их по телегам, выглядели грустными.
Гвен медленно выдохнула. Нужно просто решить, кому она больше пригодится: детям, покорно сидящим в телегах, или взрослым, испуганно сбившимся вместе. Она вспомнила, как грустил Рыжик, когда сжег печку, и как она сама переживала из-за исчезновения мамы, и подумала: «Дети, кажется, умеют печалиться куда лучше взрослых. Бард, вон, нарочно пытался, и то не получалось!» Она обвела взглядом дом, родной волшебный дом, безопасное место, где ее никто не найдет, и натянула шапку.
Пора было уходить. Вдруг это ненадолго, вдруг уже через полчасика всех вернут обратно? Нужно торопиться, нужно успеть собрать все, что можно.
И, распахнув дверь, Гвен вышла наружу.
Как это часто бывает, делая что-то выдающееся, люди не думают о том, какой невероятный поступок совершают. Они думают о том, как им страшно, и как немеют ноги, и как им дорого то, чего они надеются достигнуть. Точно так же и злодеи чаще всего думают не о том, что поступают плохо, а о всяких незначительных, бесполезных для будущей истории деталях.
Гвен шла навстречу темным фигурам, не зная, что делает то, о чем никто из волшебников не подумал, а если и подумал, то не решился действовать. Золотая магия, может, и не помогает сражаться и побеждать врагов, зато может утешать и согревать проигравших.
Сержант Два Три, который управлял группой захвата, присмотрелся, краем глаза заметив единственного, кто шел в их сторону, а не мчался наутек. У Сержанта был четкий, понятный приказ: тех, на кого среагирует теневой браслет, чувствительный к сильной золотой магии, немедленно уничтожить с помощью теневого оружия, потому что золотые волшебники – лидеры своего народа, и неизвестно, чего от них ждать. Если же найдутся те, в ком будет заметен анимус, близкий по духу Ястребам, то есть те, кто сопротивляется, дерется или хотя бы сохраняет мужество перед лицом опасности, то подобных взрослых уничтожить, потому что они могут представлять угрозу для Империи, а детей взять с собой и отправить в одну из школ, где из маленьких дикарей вырастят Ястребов, которые забудут, кем были раньше. При виде девочки, которая решительно приближалась к нему, глубоко утопая в сугробах, Сержант Два Три сунул последнюю добычу – двух младенцев-близнецов – в руки удивленному мальчику постарше и пошел ей навстречу. Сержанта звали Эрб, и ему не нравилась его работа, хоть в последнее время запрещено было даже мысленно употреблять словечки вроде «нравиться» и «хотеть». На острове Ястребов, еще до того, как Магус захватил власть, суровая, но добрая и многочисленная семья Эрба держала рыбную лавку, и Эрб скучал по временам, когда не нужно было бесконечно куда-то лететь, кого-то побеждать и иметь дело с таким количеством детей. Была бы его воля, он торговал бы себе соленой и свежей, копченой и жареной рыбой, а по вечерам лениво сидел на камнях, глядя на море.