Медное королевство

Чакраборти Шеннон

Ученый Аяанле – Исса – выглянул из-за дверей, продолжая потрясать свитком.

– Она похожа на человека, Разу! А я поклялся, что они меня больше не достанут!

– Это не человек, Исса.

Тохаристанка подошла ближе. Она не сводила с Нари своих сверкающих глаз.

– Это все-таки ты, – прошептала она. На ее лице отобразился благоговейный трепет, и она опустилась на колени, почтительно сложив ладони. – Бану Нахида.

– Бану Нахида? – переспросил Исса. Его до сих пор била дрожь. – Ты в этом

уверена?

– Уверена. – Тохаристанка указала на железный браслет, усыпанный изумрудами, который украшал ее запястье. – Я чувствую притяжение в своем сосуде. – Она положила руку на грудь. – И в моем сердце, – добавила она тихонько. – Как я чувствовала к бага Рустаму.

– Ох… – Исса выронил свиток. – Силы небесные… – Он неуклюже поклонился. – Приношу свои извинения, госпожа. В наше время лишняя осторожность никогда не помешает.

Рядом с Нари часто дышала Зейнаб. Кинжал она так и не опустила. Нари протянула руку и своей ладонью опустила руку Зейнаб вниз. В полнейшем недоумении она обвела глазами необычную троицу, на каждом из них по очереди задерживая взгляд.

– Простите, – начала она, с трудом подыскивая слова, – но кто вы такие?

Тохаристанка поднялась с колен. Ее черные волосы, тронутые серебром и золотом, на затылке были убраны в мудреную кружевную сеточку, а лицо изрезали морщины. Будь она человеком, Нари могла бы предположить, что она разменяла седьмой десяток.

– Мое имя – Разу Каракаши, – сказала она. – С Иссой ты уже повстречалась, а это – Элашия, – добавила она, по-дружески кладя руку на плечо сахрейнке. – Мы – освобожденные рабы ифритов, последние в Дэвабаде.

Элашия нахмурилась, и Разу склонила голову.

– Прости меня, дорогая. – Она снова взглянула на Нари. – Элашии не нравится, когда ее называют рабыней.

Нари постаралась ничем не выдать своего изумления. Потихоньку она высвободила свои способности. Ясно, почему она решила, что они здесь одни: кроме сердца Зейнаб и ее собственного, ничьи сердца во всем сооружении больше не бились. Тела стоящих перед ней джиннов были абсолютно безмолвны. Так же, как и тело Дары.

«Потому что это не их настоящие тела», – догадалась Нари, припомнив все, что ей удалось узнать о рабском проклятии. Похищенных джиннов ифриты убивали, и ради их освобождения Нахиды создавали новые формы, новые тела, в которые вдыхали возвращенные души бывших рабов. Нари мало что знала о процессе – тема рабства была до того табуированной среди джиннов, что о нем боялись заговаривать, как будто стоит прошептать «ифрит», и тебя самого настигнет рок, который единодушно считался страшнее смерти.

Рок, который однажды настиг и трех джиннов, стоявших теперь перед ней. Нари открыла рот, но слова никак не находились.

– Что вы здесь делаете? – выдавила она наконец.

– Прячемся, – горько ответил Исса. – В целом городе больше никто не рад нам после того, что произошло с Афшином. Все боятся, что мы вот-вот спятим и бросимся истреблять неповинных джиннов ифритовой магией. Мы решили, что в больнице будет безопаснее.

Нари похлопала глазами.

– Здесь была больница?

Яркие глаза Иссы сузились в щелочки.

– Разве это не очевидно? – спросил он, сумбурным жестом обводя руины, среди которых они стояли. – А где же, по-твоему, практиковали твои предки?

Разу поспешно выступила вперед.

– Не хотите ли присоединиться ко мне и чего-нибудь выпить? – радушно предложила она. – Нечасто мне доводится принимать таких знатных гостей, как первые лица Дэвабада.

Зейнаб отпрянула, и женщина улыбнулась.

– Не смущайтесь, принцесса, в остальном – у вас прелестная маскировка.

Нари, в ушах у которой до сих пор звенело слово «больница», последовала не раздумывая. Сад пребывал в том же плачевном состоянии, что и остальные здания комплекса. Корневища змеями расползлись по разбитым плиткам голубого и лимонно-желтого цвета, но было и что-то обаятельное в этой запущенности. Буйно и пышно разрослись темные розы, чьи колючие стебли заплелись вокруг давным-давно рухнувшей статуи шеду, и воздух полнился их душистым ароматом. Соловьи плескались и выводили трели в треснувшем фонтане напротив рощицы тенистых деревьев, свесивших свои плакучие ветви.

– Не обижайтесь на Иссу, – добродушно сказала Разу. – Пусть его манеры оставляют желать лучшего, но он выдающийся ученый, проживший удивительную жизнь. Он путешествовал до того, как попасться ифритам. Исколесил всю долину Нила, посещал человеческие библиотеки, копировал их труды и отправлял переписанное сюда, в Дэвабад.

– Нила? – жадно переспросила Нари.

– Верно. – Разу оглянулась на нее. – Ну конечно… Ты ведь выросла там. В Александрии, если не ошибаюсь?

– В Каире, – поправила Нари, и сердце кольнула знакомая тоска.

– Прости мне эту ошибку. Боюсь, в мое время никакого Каира еще не существовало, – рассудила Разу. – А вот об Александрии я слышала. Обо всех, – она покачала головой. – До чего тщеславным, зазнавшимся юнцом был Александр, нарекая все эти города своим именем. Его легионы наводили ужас на несчастных жителей человеческой части Тохаристана.

Зейнаб ахнула.

– Не хочешь ли ты сказать, что жила в одну эпоху с Александром Македонским?

Улыбка Разу приобрела оттенок таинственности.

– Так и есть. В этом году на праздновании нового поколения мне исполнится двадцать три века. Престол Дэвабада занимали внуки Анахид, когда ифриты меня похитили.

– Но… это же невозможно, – выпалила Нари. – Рабы ифритов столько не живут.

– А-а. Вам, полагаю, наговорили, что рабские мучения всего за пару столетий окончательно сводят нас с ума? – Разу вздернула бровь. – В жизни, как это часто бывает, все чуточку сложнее. К тому же мою историю отличали особые обстоятельства.

– Какие же?