Медовый месяц для Реликта
Шрифт:
— Лис был хитрым?
— Да, и его полное имя было как раз Лис-который-хитер. Да, он был чертовски хитрым и исполнял функции ходока и разведчика.
— Может, просто Хитрый Лис? — предположила Стелла.
— Нет, именно Лис-который-хитер. Такие тогда здесь были имена в ходу. Да, звучит нескладно, но по правде, тот язык смело можно считать самым замороченным и конченным из всех человеческих языков, которые я когда-либо знал. А я знал их много и все учил легко… кроме этого. Например, если речь о высоком дубе — то так и будет, «высокий дуб». А если это имя — то непременно Дуб-который-высок. Дочь Лиса и вовсе звали Чайка-которая-сидит-на-самой-высокой-скале.
—
— Угу. В общем, весь язык был таким неудобным и шизофреническим. Все человеческие языки — они, на самом деле, одинаковые. Представьте себе шкуру, в которой каждый волосок — язык какого-то племени. Тогда язык Лиса был бы единственной шерстинкой, торчащей против шерсти.
— Ну насчет одинаковости языков ты, наверное, перегнул, — заметила Войс.
— Не-а, ни грамма. Я давно понял, что все дело в том, как работает мозг. Поскольку мозги у людей работают примерно одинаково — придуманные ими языки имеют много общих черт. Допустим, я говорю, «Войс, помоги мне поднять этот стул». Вначале идет обращение, идентификатор адресата. Затем — запрос на действие, то есть помощь. Далее идет атрибуция действия — кому именно надо помогать. И в конце — с чем именно помогать. Данная фраза может быть переведена с английского на множество языков всего лишь заменой слов и при этом она останется не только понятной, но и соответствующей нормам нового языка. Даже полуязыки неандертальцев, которые не работали без жестов, сопровождающих слова, действовали по той же схеме. «Это помогать это поднять это», с указаниями на собеседника, себя и бревно при слове «это». Хоть неандертальцы были вообще другим для людей видом, схематика голосовых команд та же. Потому что дважды два — четыре для всех, и логика формирования звуковых команд — тоже в чем-то закон природы. Вообще, я могу доказать эту теорию простым фактом.
— Каким?
— Спорим, есть такое слово, которое во всех языках одинаково звучит и имеет один и тот же смысл?
Давайте поиграем в игру.
Тот, кто первым в комментах назовет это слово — получит бесплатный промо-код на следующую платную книгу о Реликте.
Языковые проблемы
— Спорим, есть такое слово, которое во всех языках одинаково звучит и имеет один и тот же смысл?
— И что это за слово такое? — удивилась Войс.
— А? — сказал я.
— Я говорю — что это за слово?
— А я тебе отвечаю: это слово «а?». Вопрос «а?» в значении «я не расслышал, повтори еще раз» есть во всех языках, которые я когда-либо знал, он был даже в языках неандертальцев. У всех людей одно и то же значение, одно и то же звучание. Единственное исключение, которое я знаю — украинцы. У них это слово звучит как «га?», то есть, тоже почти так же. В общем, этот вопрос — он такой у всех. Есть какая-то причина, почему все люди, не сговариваясь, используют вопрос «а?», если что-то не расслышали.
— А кто такие украинцы? — спросила Стелла.
— Люди такие. Если коротко — они почти как русские, с очень похожим языком, и даже считают, что русские — это они, а не русские.
— Чего-чего?! — не поняла Стелла. — Это как?
— Ну вот так. Два народа почти что одной крови, которые вечно спорят, которые из них настоящие русские и кто из них «старший брат», а кто «младший». Еще и воевали порой, ну так у них повелось.
Стелла хмыкнула.
— Да уж… Из-за вот этой вот фигни воевали?
— М-м-м… Да нет, у них там разногласия другого рода, я и сам не разобрался до конца. Языковые проблемы в том числе. Оба языка взаимно понятны, но при этом пожелание удачи на украинском языке звучит для русского как матерное оскорбление.
— Да ладно?! — удивилась Войс.
— А вот прикинь. Сравни «нэхай щастыть» и « нех@й шастать».
— Ты вроде ж сказал два раза одно и то же? — спросила Стелла.
— В том-то и дело, что нет. Там есть и другие такие моменты. Я как-то забрел на какой-то митинг, а там украинцы орут — «Смерть катам! Смерть катам!». Я слушал и думал: ребята, «гринписа» на вас нет. Что вам коты-то сделали?! В общем, если знаешь только русский — то украинский вроде как понимаешь, но иногда такие хохмы бывают, что только держись. И это мне, а я-то тонкие нюансы просекаю на слух получше людей.
— Мда… Столько проблем из-за украинского языка…
— А проблема-то не в нем. Проблема в русском скорее. Понимаешь, как-то так получилось, что у русского куча совпадений с другими языками… Положим, арабы поют песню о своей родине на арабском же языке — а русскому человеку кажется, что поют на русском… Только не о родине, а о двух мохнатых проститутках, живущих в кибитке. Араб поет — «родина, родина, родина», русскому слышится — «бл@ди, бл@ди, бл@ди»… А уж если на арабском сказать «атьебу билядина» — то есть «моя страна самая красивая» — там уже что русский, что украинец — могут сразу в морду дать. Вот так вот и живут.
На всякий случай, если есть читатели, у которых чувство юмора такое же, как у главного героя (то есть отсутствующее) — сообщаю, что это шуточная глава, ее не следует воспринимать всерьез:)
Кстати, можете загуглить на ютубчике песенку «бл@ди, бл@ди, бл@ди» — а то вдруг кто-то не знает этот древний прикол.
Музеи и грабители оных
Музей в городе Больцано меня не впечатлил. Вообще, я музеи тихо ненавижу, так что даже удивительно, как я сумел сказать «обожаю музеи»: давно мне не удавалась настолько откровенная и прямая ложь.
Что такое музей для человека-однодневки? Возможность прикоснуться к прошлому, пусть и не в буквальном смысле, ведь в музеях трогать экспонаты нельзя. Возможность почувствовать дух прошлого, мысленно перенестись на сотни и тысячи лет назад. Артефакты, чей возраст равен жизни десятков и сотен поколений, вызывают в людях трепет и благоговение.
Что такое музей для меня? Просто набор вещей, которыми я когда-то пользовался. Не именно этими, но точно такими же. И да, мне известны минимум три музейных экспоната в разных точках мира, которые некогда действительно принадлежали мне лично. Совпадение? Да не то чтоб очень. Просто больно много вещей прошло через мои руки за мою долгую жизнь и, как сказала Войс, было бы странно, если б хотя бы пара из них в итоге не попала в музеи.
И как-то раз я, обхаживая очередную грудастую студентку, забрел вместе с ней в музей. Дело-то было в шестидесятых годах двадцатого века, когда сексуальная революция уже началась, но не набрала силу. Укладывать девочек в постель без свадьбы стало попроще, но все еще требовались довольно затратные по времени ухаживания.
Ну и в этом музее я блеснул своими познаниями, рассказав своей «добыче» историю одного каменного молота. И то, из чего и как он был сделан, и то, как использовался, как был сломан и где впоследствии найден.