Медовый месяц для Реликта
Шрифт:
— Непригодные люди? Это как? — спросил Мастерс с явным научным интересом.
— Мы внедрялись только в те человеческие стада, которые вели себя… по-человечески. В которых практикуется взаимопомощь и не практикуется людоедство на постоянной основе, особенно в отношении своего же племени. А также нет чрезмерно воинственных замашек по отношению к соседям. Для нас была неприемлема такая картина, что мое стадо воюет со стадом моего соседа и мы с ним вынуждены убивать соседский… соседских людей. Если провести параллель с овцами — нам подходили для разведения только травоядные овцы. Овцы-хищники представляли опасность и были вредителями.
Мастерс удивленно приподнял брови:
— А что, были такие племена, которые не практиковали взаимопомощь и могли жрать друг друга?
— Да, были. Ну не то чтоб жрали друг друга на постоянной основе, но были перегибы, ныне вам неизвестные, например, все женщины могли принадлежать только одному мужчине. Вождю, самому сильному из мужчин. Совместные действия диктовались в значительной мере принуждением, а не родственными чувствами, и распределение благ внутри племени происходило отнюдь не путем братского дележа. Естественно, что если вождь оказывался лицом к лицу с медведем или, допустим, со мной — он, разумеется, не мог рассчитывать на помощь соплеменников.
— Невероятно, — пробормотал Мастерс, — науке неизвестны подобные племена и сообщества, так устроенные… Это совершенно противно человеческой природе.
Я усмехнулся.
— Скажите спасибо за это мне и мне подобным. Мы тоже приложили руку к тому, что такие вот человеческие популяции не дожили до появления науки. Но, если по правде, то наша роль была второстепенной. Эволюция бы и без нас расставила все по местам. Читал я, что когда-то, четыреста миллионов лет, назад были муравьи-одиночки. Хищные муравьи, которые охотились сами по себе, вместе собирались только ночью и не являлись слаженной общиной, в которой любой без колебаний умирает за свой муравейник. Они были каждый за себя. Где они теперь? Только в янтаре. Так вот, с людьми произошло то же самое. Менее социальные из вас вымерли на моих глазах, можно сказать. Причем давно, еще до вымирания мамонтов.
После Праги Стелла повезла нас в Италию. Сам путь был довольно долгим, потому что вертеть баранку в одну пару рук — занятие утомительное. Войс сама только-только получила права и особых навыков вождения еще не имеет, а я, кое-как обученный водителем, который сам водит кое-как, вообще никуда не гожусь.
Так что ехали мы часа по три-четыре до обеда, останавливались в каком-нибудь городке, обедали, отдыхали, а потом еще ехали три-четыре часа и останавливались на ночлег в первом попавшемся мотеле.
— На поезде или автобусе дальнего следования было бы быстрее, — заметил я.
— А куда мы спешим? — пожала плечами Стелла. — Все равно того типа Зеродис и его Легион не нашли еще. Знаем, где примерно, выслеживаем, есть много следов и зацепок, но пока еще точно не установили.
— Ну и ладно, хоть посмотрю, что тут и как, а то в последний раз был здесь во времена второй мировой.
— Ага, — кивнула Стелла. — Вы радуйтесь, что у вас курорт, отдыхайте, ну и я вместе с вами развлекусь. Работать на Легион как-то повеселей, чем на Организацию, но вообще я не то чтоб большая любительница работать. Альпы, лыжи, альпинизм — все это куда приятней.
К тому моменту, как мы прибыли в Италию, фигуранта все еще не разыскали, так что за неимением важных дел я поехал вместе с Войс поближе к горам.
Да, как там в песне поется, «лучше гор могут быть только горы». Но если тот бард больше всего любил горы, на которых еще не бывал, то я наоборот. Все-таки, любовь к родным краям — это инстинкт. И мне приятно вновь оказаться в местах, где я вырос. Правда, я не помню точно, были то Альпы или все-таки Карпаты, но и там, и там я прожил громадные отрезки времени, исчисляющиеся тысячами лет. Паспортов и картотек тогда не было, и я мог просто перебираться с места на место, порой дистанция переселения составляла пару десятков километров. Пожил в одном племени лет пятнадцать — перебрался в другое. Потом в третье. А через тридцать лет вернулся в первое, и там меня уже никто не узнает. Я даже лицо тогда менять не умел — а зачем? Фотоаппаратов, которые могли бы выдать меня, не было, и если я возвращался в первое племя спустя тридцать лет — даже старики, которые еще помнили, принимали меня за моего сына, что, опять же, обеспечивало мне теплый прием с самого начала.
И — вот они, Альпы. Последний раз я видел их двести лет назад, если не больше, и за этот срок они изменились сильнее, чем за предыдущие десятки тысяч лет. То есть, на самом деле, почти не изменились, только снежные шапки стали поменьше: злогребучий прогресс с его глобальным потеплением, блджад. Но в целом — те же горы, те же вершины. И я узнаю и Большой Вигвам, и Длинную Хижину, и Шалаш Каменного Хозяина — они все там же, на тех же местах. Только Шалаш уже не дымит, Каменный Хозяин давно потушил свой очаг…
Мы прибыли в небольшой городок у подножия гор вечером, хорошенько поужинали в ресторане, двинулись в горнолыжный курортный поселок на некоторой высоте над уровнем моря. Стелла взяла себе отдельный номер, а мы с Войс — номер на двоих, и вечер закончился у нас очень даже замечательно.
А наутро мы первым делом поперли кататься на лыжах. Верней, поперлись Войс и Стелла, а я так, за компанию. Правда, тоже с лыжами: надо же немного повыдрючиваться. Верней, вроде как и не надо, но привычка — вторая натура. Девушек, небось, будет полно, и не будь со мной Войс — уже вторую ночь я провел бы в постели какой-то милашки. В этот раз все будет труднее, но если очень постараться — можно и новую девочку трахнуть, и Войс не потерять. Как говорится, нет ничего плохого в измене партнеру, плохо только, если партнер узнает.
И да, я прокатился на слаломе, с выпендрежем и кувырками, да так, что внизу, на финише трассы, мне аплодировали другие туристы.
— Вау, ну ты и даешь, — сказала Войс. — Никогда бы не подумала, что ты такой мастак и на лыжах…
— Пф-ф-ф… Понимаешь, я катался на лыжах по этим склонам за тысячи лет до того, как это стало мэйнстримом. И надо признать, нынче это более скучное занятие, чем тогда.
— Почему?
— Волков немного не хватает.
— Каких волков? — спросила Стелла.
— Ну таких, которые с воем бегут следом за лыжником. Вот там был адреналин, не то, что нынче.
Остаток дня я занимался тем, что наблюдал за катаниями девушек, сидя у бара и наяривая шашлыки и барбекю. Периодически и сам гонял, что помогло мне познакомиться с кучей новых людей. В основном, правда, это были парни, которых интересовало, где я научился и не спортсмен ли я. Были и девушки, но я обнаружил, что почти все женщины тут с партнером: обычно мужчина берет свою жену или подругу покататься на лыжах, девушки, приехавшие сами по себе — единичны, хотя попалась даже женская группа.