Медовый месяц в улье. Толбойз
Шрифт:
– Как странно, что возникло это предположение про миссис Селлон – после того, что мы с тобой тогда придумали.
– Деревенская матрона вместо деревенской девы. Да, очень странно.
– Ты думаешь, в этом может что-то быть?
– Как знать.
– Ты ведь несерьезно это сказал тогда?
– Я всегда стараюсь городить ахинею, в которую точно никто не поверит. Никогда не получается. Хочешь еще котлетку?
– Хочу, спасибо. Бантер стряпает как домашний ангел. Кажется, Селлон на удивление хорошо справился с допросом.
– Нет ничего лучше, чем говорить чистую формальную правду – и не более. Должно быть, Кирк его натаскал. Интересно, был ли Кирк… нет, к черту! Мне это неинтересно. Не желаю
– Прием? Херес? Боже милостивый!
– Херес предоставит он, а состоится ли прием, зависит от нас. Его жена будет страшно рада нас видеть и просит извинения, что не зашла сама – днем у нее Женский институт [215] .
215
Сеть общественных организаций, объединяющих женщин в сельских районах Британии.
– Думаешь, надо пойти?
– Думаю, мы должны. Наш пример вдохновил его ввести моду на херес, он специально посылал за бутылкой.
Гарриет испуганно смотрела на мужа:
– Куда?
– В лучшую пэгфордскую гостиницу… Я с благодарностью принял приглашение от нас обоих. Не надо было?
– Питер, ты ненормальный. У мужчин не бывает настолько развито чувство общественного долга. Гостиничный херес в доме викария! Заурядные, порядочные мужи будут сплетничать и хвастать, пока жены не растащат их по домам на арканах. Уж это не может тебе понравиться. Ты же не захочешь надевать крахмальную сорочку?
– А им будет приятно, если я ее надену? Думаю, да. К тому же ты хотела показать мне какое-то новое платье.
– Ты слишком хорош для этого мира… Конечно, пойдем, выпьем их херес, и будь что будет. Но до вечера мы можем побыть эгоистами и пошалить?
– Как именно?
– Поедем куда-нибудь вдвоем.
– Поедем, три тысячи чертей!.. Это и есть твое представление о счастье?
– Признаю глубину своего падения. Не топчи поверженную женщину. Попробуй этих… не знаю чего – этих бантеровских штучек. Выглядят изумительно.
– Насколько эгоистично мне позволено пошалить? Можно ехать быстро?.. То есть очень быстро?
Гарриет подавила дрожь. Она любила водить и даже ездить пассажиром, но на скорости выше семидесяти миль в час у нее начинало сводить живот. Что ж, брак – это компромисс.
– Да, можно очень быстро, если хочешь.
– Это ты слишком хороша для этого мира!
– И слишком хороша, чтобы умереть… Но если очень быстро, то, значит, по шоссе.
– Верно. Ну, едем очень быстро по шоссе, и дело с концом.
Пытка длилась только до Грейт-Пэгфорда. К счастью, им не повстречалось ни одной заблудшей овцы суперинтенданта Кирка, припаркованной на углу, зато на выезде они пронеслись мимо такси с Фрэнком Крачли за рулем, который проводил их изумленным и восхищенным взглядом. Миновав полицейский участок на скромных разрешенных тридцати милях, они взяли западнее и свернули на проселок. Гарриет, затаившая дыхание еще в Пэгглхэме, наконец вдохнула и заметила спокойным уверенным голосом, что сегодня прекрасный день для прогулки.
– Правда? А дорога тебе понравилась?
– Очень. Столько поворотов! – с жаром сказала она. Он рассмеялся:
– Pri`ere de ne pas brutaliser la machine [216] . И чем я только думал – видит бог, я и сам много чего боюсь. Я, видимо, весь в отца. Он был старой школы: либо сам прыгай через барьер, либо получи кнута и никаких глупостей. Это работало – до известной степени. Учишься притворяться, что не боишься, а потом расплачиваешься ночными кошмарами.
216
Просьба не обращаться с механизмом грубо (фр.). Лорд Питер цитирует стандартную надпись на французских механических игрушках: “Хотя игрушка сделана прочно, не следует грубо обращаться с механизмом”.
– По тебе этого не скажешь.
– Ты меня скоро разоблачишь, я уверен. Вот скорости я не боюсь – поэтому так люблю рисоваться. Но даю слово, сегодня больше не буду.
Он позволил спидометру упасть до 25, и они в молчании потащились по улочкам куда глаза глядят. Примерно в тридцати милях от дома им попалась деревушка – старая, с новой церковью и прудом по сторонам аккуратной лужайки. Все это лепилось к подножию небольшого холма. Напротив церкви узкая скверная дорога поднималась к вершине.
– Давай туда поднимемся, – сказала Гарриет, когда Питер потребовал распоряжений. – Кажется, с холма хороший вид.
Машина свернула и стала лениво взбираться по холму между живых изгородей, уже тронутых осенью.
Слева внизу простиралась прелестная сельская Англия – зеленая, коричневая, с окруженными лесом полями, спускавшимися к речке, которая мирно мерцала под октябрьским солнышком. Тут и там среди пастбищ виднелись светлые проплешины стерни, а над деревьями плыл синий дым, поднимавшийся из красных труб фермерского дома. Справа у изгиба дороги стояла разрушенная церковь – от нее остались только паперть и заалтарная арка. Остальной камень, несомненно, пошел на строительство новой церкви в центре деревни. Однако за осиротевшими могилами с древними плитами кто-то тщательно ухаживал, а внутри церковной ограды был разбит палисадник с цветочными клумбами, солнечными часами и деревянной скамейкой, где можно было посидеть и насладиться видом. Питер вдруг вскрикнул и затормозил на краю лужайки.
– Чтоб я пропал, если это не наша труба!
– По-моему, ты прав, – протянула Гарриет, разглядывая солнечные часы, чья колонна и впрямь поразительно походила на “тудоровскую трубу”. Вслед за Питером она вышла из машины и прошла через ворота. При близком рассмотрении солнечные часы оказались сборищем разномастных элементов: циферблат и гномон были старинные, вместо основания лежал жернов, а колонна отзывалась на стук гулкой пустотой.
– Я верну свою трубу, – решительно сказал Питер, – даже ценой жизни. Подарим деревне взамен симпатичный каменный столб. Всяк сверчок знай свой шесток. Всякий будь с своею милой. Всяк ездок с своей кобылой, и конец – всему венец [217] . Это придает новый смысл старинному выражению “труба зовет”. Станем выслеживать наши проданные трубы до самых границ графства, как римские легионы разыскивали потерянных орлов Вара [218] . Думаю, вместе с трубами из дома ушла удача. Наш долг – ее вернуть.
217
Питер цитирует песенку Пака из шекспировского “Сна в летнюю ночь”. Акт III, сцена 2. Перевод с англ. Т. Щепкиной-Куперник.
218
Три римских легиона под командованием Публия Квинтиллия Вара были разгромлены германцами в битве в Тевтобургском лесу (9 г. н. э.). Впоследствии римляне отыскали в зарейнских лесах брошенные штандарты легионов (орлов).