Медовый рай
Шрифт:
– Да, пожалуй, надо бы поесть! – крикнула я и поплыла к мосткам.
Май помог мне выйти, совершенно на меня не глядя, и я подумала, что, если бы на мне вообще не было белья, он этого и не заметил бы. Я заставила себя не огорчаться этому. Кроме Стаса, никакие мужчины мной никогда не интересовались, и потому… Впрочем, выяснилось, что и Стаса я не слишком интересовала… Чего уж ждать от Мая… Стоп! Хватит душераздирающих мыслей! Я отдыхаю! Отдыхаю! И все!!!
Мы, скрываясь друг от друга в кустах, выжали свое белье, немножко постояли молча, расставив руки и закрыв
Кафе в Брилеве было только одно – привокзальное. Называлось оно незамысловато – «Василек». Наверняка родилось здесь еще в советские времена, когда и была мода на подобные названия: «Василек», «Огонек», «Ромашка»… Конечно, стены заведения уже были выложены современной голубоватой плиткой с бордюром из цветов, отдаленно напоминающих васильки, а столы со стульями были пластиковыми, но несокрушимый дух советского общепита, который я помнила с детства, не смогли из него выдуть никакие ветра перемен.
Май пытался посоветоваться со мной на предмет того, что заказать, но я отмахнулась, заявив, что целиком на него полагаюсь. Если бы я была этому человеку хоть чуточку интересна, возможно, он все-таки принялся бы со мной обсуждать меню, но он позвал официантку и сделал заказ. Я по-прежнему не интересовала Мая как женщина. Он видел во мне лишь попутчика условно среднего рода.
Надо признаться, что я неожиданно для себя сильно опьянела. К мясному стейку, оказавшемуся на удивление вкусным, нам принесли какое-то красное вино, кисловатое и терпкое. Я в винах никогда не разбиралась, но догадалась, что оно было сухое. Обрадовавшись тому, что Май не заказал водки или коньяка, я, видимо, переусердствовала и выпила лишнего. Может быть, конечно, сказалась усталость, а также тревоги и переживания сегодняшнего непростого дня. Когда вкусное мясо закончилось, мне сначала стало жаль, что больше совершенно нечего съесть, потом гораздо больше стало жалко себя, такую невыразительную, неинтересную, никому не нужную. По щеке поползла слеза. Ее Май заметил и опять сказал то, что сегодня я от него уже слышала:
– Не переживайте так! Все уладится, вот увидите!
– Послушайте! Зачем вы мне все время говорите одно и то же?! Я и так понимаю, что вам нет до меня никакого дела, но хоть из чистой вежливости могли бы как-нибудь разнообразить свои утешения! – одним духом выпалила я.
– Да?! – Май посмотрел на меня с удивлением и сочувствием. – И что бы вы хотели, чтобы я сказал?
– Лучше ничего, чем дежурные фразы… – Из другого глаза выкатилась еще одна слеза, и я слизнула ее языком с губ, как делала Наташина дочка Маришка, когда капризничала.
– Но вы же плачете…
– Подумаешь… поплачу и перестану… – отозвалась я, но поскольку плакать только начала, то могла пока не переставать, что и сделала. Слезы полились неудержимо. Я всхлипывала и сморкалась в салфетки, которые услужливо подавал Май.
– Вы, наверно, думаете, что самая несчастная в этом мире, да? – не выдержав, спросил Май.
– Ну что вы! – зло прорыдала я. – Есть ведь еще голодающие в разных гетто, раковые
Я видела, что Май подавил улыбку, боясь меня расстроить еще больше, а меня уже понесло:
– Что вы, мужчины, понимаете в женских несчастьях! Вам то дачу достроить надо, то адронный коллайдер, то футбол посмотреть по ящику, то на войну сходить… А как только освобождается время от этих важных дел, вам гламурных красоток подавай! А что же делать нам, негламурным, некрасивым и убогим?!
– Ну что вы такое говорите, Галя?! – возмутился Май, как мне показалось, очень неискренне. – Вы вовсе не убогая и… достаточно хороши собой…
– Да ну! – Я даже перестала лить слезы. – Я до того хороша собой, что вы меня даже не заметили в электричке! Я невидимка!!!
– Как не заметил?! Ерунда какая-то…
– Нет, не ерунда! Мы с вами вместе ехали из Питера в Ключарево! Ну… то есть вы гораздо позже зашли… на какой-то станции… Помните?
Май наморщил лоб, пытаясь вспомнить, а потом сказал:
– Ну да… Я от Питера ехал в одном вагоне, а потом в него завалились подростки, шумели, орали, песни дурацкие голосили… Мне все это не понравилось, вот я и перешел в другой вагон… Хотя бы в конце пути хотел отдохнуть от их ора…
– Ну вот! Перешли в наш вагон и уселись прямо напротив меня! Мы до самого Ключарева просидели рядом, глаза в глаза, но вы меня, как говорится, в упор не видели! – Я помахала перед его лицом ладонью с растопыренными пальцами. – И когда вы пришли просить сдать комнату, меня даже не вспомнили! Вот такая я красавица!
– Я… я просто был очень расстроен… одним делом… – Май явно смутился. – Да и устал сильно на работе…
– Допускаю! Но, согласитесь, если бы напротив вас в электричке уселась длинноногая красотка только-только из солярия, у вас как рукой сняло бы и расстройство, и усталость!
– Вы не правы! Все вовсе…
– Тоже допускаю! – гневно перебила я его. – Но вы сразу вспомнили бы меня, когда хотели снять жилье, если бы я была хоть немного милее, чем есть на самом деле! Разве не так?!
– Галя, перестаньте, – тихо сказал Май и прижал к столу ладонью мою руку, которой я выделывала перед его лицом очередной замысловатый пируэт. – На нас уже обращают внимание…
– Да ну и что! – Я отбросила его руку. – Кто тут нас знает-то?! Пусть думают, что хотят!
– Ну… в общем-то, верно… – согласился он и, поднимаясь с места, добавил: – Подождите, я расплачусь.
Май вышел из-за стола и отправился к стойке, из-за которой за нами действительно с большим любопытством наблюдали парень, возможно, бармен, и наша официантка. Я несколько приосанилась. Пусть они думают, что мы поссорившаяся семейная пара. Официантка явно завидует тому, что у меня такой мужчина. Вот и пусть! И нечего ему строить глазки! Бесполезно! Мы сейчас отсюда уйдем, и Май никогда больше не вспомнит эту официантку. А меня он теперь уж долго не забудет! Даже в плохом всегда можно найти что-то хорошее!