Медовый рай
Шрифт:
Я не помню, на каких трагических размышлениях заснула. Проснулась, тут же вспомнила, что произошло накануне, но в постели Мая не обнаружила. Вот как… Ну что ж… По-другому и быть не могло. Я ему навязалась, и он сбежал, как только представилась такая возможность. Всплакнуть по этому поводу мне не удалось, потому что из крохотной душевой вышел Май с мокрыми волосами.
– Проснулась? – спросил он с улыбкой.
Я кивнула, хотя это и так было совершенно очевидно, и тут же увидела и его одежду на стуле, и рюкзак у стены, и футляр с удочками, а на прикроватной тумбочке – часы. Он никуда не собирался
Май присел на кровать, глядя на меня смущенно и даже, как мне показалось, с ощущением вины. Я погладила его руку, которой он опирался на постель, и сказала:
– Все хорошо. Не переживай. Я ничего от тебя не потребую. – И добавила, выразительно разделив на слоги: – Ни-ког-да!
– Ты не о том… – начал он, но я, приподнявшись, закрыла его рот рукой. Мне не хотелось, чтобы он оправдывался, извинялся или, что еще хуже, сказал что-нибудь такое, что могло разрушить очарование утра после ночи, проведенной с желанным мужчиной.
Он поцеловал мою ладонь, а я забросала его вопросами:
– Что мы будем делать сегодня? Сколько у нас времени? Когда тебе нужно ехать в Питер?
– Часов в восемь уже надо быть дома. Так что у нас еще целый день впереди. Предлагаю перекусить – тут, в мотеле, есть маленькая кафешка… А потом, может быть, махнем на твою медовую реку, искупаемся еще? День опять обещает быть жарким.
И мы отправились в кафе. Мы завтракали кофе и булочками с вареной сгущенкой, разогретыми в микроволновке, и болтали о всяких пустяках. Вообще-то, я довольно серьезная женщина, и пустяки – не мой профиль, но рядом с Маем я становилась другой, не похожей на себя прежнюю. Я будто наконец освободилась от кокона самоконтроля. Я просто жила и отчаянно наслаждалась этим процессом. Мне было очень хорошо, и я жалела только о том, что времени у нас не так уж и много. Мы проснулись настолько поздно, что наш завтрак вполне мог бы быть обедом.
Допив кофе, мы отправились на реку. Стоял жаркий безветренный полдень. В небе, будто опрокинутом на нас ярко-голубой чашей, не было ни облачка, в воздухе звенели невидимые насекомые, пахло нагретой травой. В начале июня она еще не успела пропылиться насквозь и потому источала тонкий свежий аромат. Я не знала названий цветов, которые стелились под ноги. Желтовато-зеленый венчик неприметного цветочка, который я сорвала по пути, тоже пах медом. Или теперь все, связанное с Маем, будет иметь для меня сладковатый медовый запах?
Мы не стали подниматься к храму, а сразу пошли к реке на наше вчерашнее место, где возле воды сухостой так и остался примятым. Здесь, как и у разрушенного храма, по-прежнему не было ни души. Я сняла туничку, сбросила брюки и потом, чуть помедлив, сняла белье. Кого мне теперь стесняться? Май пусть смотрит на меня и вспоминает прошедшую ночь. Нам обоим было хорошо, и, может быть, он…
Я не дала мысленным образам перелиться в законченную форму и пошла к мосткам, отчаянно стараясь не глядеть на Мая. Но он все же догнал меня и помог спуститься с мостков. Вода, как всегда бывает даже в самую жаркую погоду, слегка обожгла холодом, но потом, как и вчера вечером, мягко обволокла тело теплыми струями. Я легла на воду – на спину, закрыв глаза, и в состоянии полного блаженства отдалась слабому течению.
– Галя!
– Глубоко как! – восхитилась я. – Неожиданно!
– Да, тут дна не достать. – Май вдруг подплыл ко мне, обнял и поцеловал в губы. Мы вдвоем ушли под воду, потом разом вынырнули, снова поцеловались, опять погрузились с головой, а когда очередной раз вынырнули, он предложил: – Может, на берег?
Я не могла не согласиться, потому что поняла, что он тоже обнажен и так же, как я, желает повторения того, что было нынешней ночью.
Никакой подстилки у нас не было, и потому мы просто утонули в июньских травах. И когда я, запрокинув голову, была настигнута чувственным взрывом, мне прямо в рот забрался венчик ромашки.
– Ты погляди, сколько тут ромашек… – прошептала я, когда мы уже просто лежали рядом.
Май ничего не сказал, только улыбнулся с закрытыми глазами. Я поднялась с травы и принялась собирать ромашки, потом села рядом с Маем и начала плести венок. Когда он наконец соизволил открыть глаза, венок был почти готов, но возле меня еще лежал целый ворох цветов.
– Боже! Какая картина! Да ты просто фея лета! Июньская нимфа! – воскликнул Май. – Погоди-ка! – Он метнулся к нашим вещам, вытащил фотоаппарат и принялся меня фотографировать. Я не позировала, я просто плела венок. Потом я надела его на голову, и тут уж он предложил мне принять несколько красивых поз. Я не сопротивлялась. Я была его феей, его нимфой. Жаль, что только лишь на один этот день. Май фотографировал и фотографировал до тех пор, пока я не отняла у него фотоаппарат. Мы опять прижались друг к другу обнаженными горячими телами.
– У тебя кожа медового цвета, – сказал он.
– Я же говорила: здесь все медовое… – отозвалась я. – Медово-ромашковый рай…
Потом мы еще купались нагишом, загорали, целовались, снова сплетали в узел наши тела, после снова купались, обнимались в воде, тонули, выныривали, хохотали, снова обнимались. Посидели немного на мостках, болтая в воде ногами. Я попыталась поймать хоть одну стрекозу. Май мне помогал. Но поймать стрекозу не удалось ни ему, ни мне. Захотели обняться на ветхих мостках, что вроде бы поначалу даже получилось, но в самый ответственный момент крайняя доска надломилась, и мы рухнули в воду, подняв фонтан брызг. Когда выбрались на берег, Май увидел, что я слегка оцарапала спину, приник к царапине губами, и все началось снова…
Мы очнулись, когда на часах Мая была уже половина пятого. Он присвистнул и предложил поспешить в мотель, чтобы забрать вещи, перекусить и узнать расписание электричек. Что мне было делать? Я не могла предложить ему остаться в медовом раю навсегда. Эротическая сказка закончилась. Май стал собранным и серьезным. Моя улыбка тоже сразу исчезла. Мы одевались, не глядя друг на друга. Впрочем, я иногда бросала на него взгляды, но он, казалось, не замечал их.
– Готова? – спросил Май, когда завязал шнурки своих кроссовок.