Медовый Спас
Шрифт:
Павел стоял посреди кабинета и беззвучно плакал. Печёнкин и Кирилл усадили его на стул. В кабинет зашли сотрудники лаборатории. Всхлипывавшие женщины принялись совать под нос Павлу пузырьки с пахучими препаратами.
Спустя полчаса в кабинет зашли два человека в чёрных костюмах.
– Мы расследуем происшествие. Вы Павел Витальевич Смирнов? – предъявив Павлу удостоверение, спросил один из вошедших.
– Да, это я.
– Вы начальник лаборатории?
– Да, – ответил Павел.
– На удивление быстро отреагировали следственные органы, – тихо произнёс один из лаборантов.
– Павел Витальевич, нам надо задать вам несколько вопросов. Расскажите, как в вашей лаборатории соблюдаются правила техники безопасности? – спросил второй человек в чёрном костюме.
Павел ничего не ответил.
– Вы разве не видите, что Павел Витальевич серьёзно болен? – спросила одна из сотрудниц.
– Тогда почему он находится на территории института? – удивился первый следователь и спросил:
– Кто проводил эксперимент?
– Вообще-то, я занимался исследованиями, которые позволят… – начал Печёнкин.
– Эксперимент проводил я, – прервав Михаила, сказал Павел.
В это время Дмитрий попросил Печёнкина:
– Миша, проводи меня в медпункт. Меня пчёлы сильно изжалили, – попросил Дмитрий.
Михаил и Дмитрий вышли из кабинета.
– Эксперимент проводил я, – твёрдым голосом повторил Павел. – И я потрясён ужасной и нелепой смертью сотрудницы нашей лаборатории. Пчёлы, перед своей гибелью на последней стадии заболевания, вырабатывают смертельно опасный токсин.
И тут Боль вернулась к нему.
– А ведь я о тебе почти забыл, – прошептал Павел и поморщился.
– Вы с кем разговариваете? – удивился первый следователь.
– Сам с собой разговариваю. Если у вас больше нет вопросов…
– Вопросы у нас есть. Почему в вашей лаборатории не соблюдаются правила техники безопасности при проведении опасных экспериментов? – спросил первый следователь.
– Ситуация сложилась необычная. Такого агрессивного поведения от домашних пчёл мы не ожидали. Раньше только дикие пчёлы, обитавшие в Южной Америке, вели себя подобным образом. Яд заражённых вирусом апимортоза пчёл чрезвычайно токсичен и опасен для человека. Сейчас по всему миру происходит нечто подобное в природных условиях. Между прочим, пчёлы, которые атаковали наших сотрудников, уже подохли, – рассказал Павел и попросил:
– Вы позволите мне пойти домой? Я вам ничего больше не смогу рассказать.
– Идите! Только не покидайте пределы города, – сказал первый следователь и протянул Павлу бумагу и ручку:
– Вот здесь распишитесь.
Павел послушно поставил подпись.
– Да куда же он поедет из города? Ведь у него рак, – сказала заглянувшая в кабинет бодрая пожилая уборщица Марья Петровна, стоявшая со шваброй в руках.
– Тогда у меня будет вопрос к вам, – обратился к уборщице второй следователь.
– Вы задавайте вопросы, только быстрее, – попросила Марья Петровна, – а то мне битые стёкла надо убирать и подмести дохлых пчёл.
Павел встал со стула и вышел из кабинета.
С трудом перенеся путешествие в душной подземке и переполненном автобусе, уставший Павел ввалился в квартиру, сделал себе обезболивающий укол и лёг на диван. Он вспоминал события прошедшего дня и остро ощущал несправедливость – он, неизлечимо больной, измученный Болью, человек остался жив, а юная здоровая Вера нелепо погибла.
«Надо предупредить всех сотрудников, чтобы при посещении опытного участка надевали плотно подогнанные защитные комбинезоны, – размышлял Павел. – Хотя какие могут быть теперь советы? Наверняка, теперь исследования прекратят, а лабораторию закроют. И аппаратура после такого сильного душа, возможно, пришла в негодность. Жаль! Похоже, Печёнкин был на верном пути. Плохо, что я точно не запомнил ни одного абзаца текста, ни одной цифры, которые видел в отчёте Михаила. Память стала плохая. Да я и сам уже ни на что не годен».
И тут Павел заметил красный блик на оконном стекле. Он встал и вышел на балкон. Впервые он равнодушно смотрел на малиновый солнечный диск, опускающийся за парк.
Услышав звонок, Павел вернулся в комнату. В телефоне он услышал голос Дмитрия:
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, нормально, – отозвался Павел. – А как твоё здоровье? Пчёлы тебя сильно изжалили?
– Опухоль на лице и шее уже спала. Со мной всё в порядке… Веру жаль!
– Защитные костюмы и сетку впредь надо надевать плотно.
– Теперь уже не надо. Нашу лабораторию закрыли.
– Я предполагал, что это рано или поздно случится.
– Завтра утром Иван Петрович возвращается из Уфы. Он по телефону ругался и на меня, и на Печёнкина за то, что мы допустили вас на экспериментальный участок. Следователи не успокаиваются. Руководителей института и всех нас допрашивали. Не понимаю, почему они так рьяно взялись за нас, когда по телевизору все новостные передачи начинаются с сообщений о гибели людей от разъярённых пчёл? Во многих странах на разных континентах оставшиеся в живых домашние пчёлы атакуют деревни и посёлки и даже появляются в крупных городах. Пчёлы повсюду жалят людей. Множество несчастных случаев с летальным исходом. Думаю, что сегодняшние допросы в нашем институте неспроста.
– Я тоже так думаю. Скорее всего, наше нынешнее руководство института кому-то не угодило. Но хватит об этом. Лучше расскажи, что сообщают в новостях?
– Повсюду создаются военизированные подразделения, которые занимаются уничтожением пчелиных семей на оставшихся немногочисленных пасеках. Хозяева пасек сопротивляются. Ведь на ранних стадиях распознать апимортоз без лабораторных анализов невозможно. Один пасечник в Швейцарии даже открыл огонь из винтовки по спецподразделению, которое вторглось на его пасеку, – рассказал Дмитрий.