Медуза
Шрифт:
– Это доктор Морган-Траут, – представил Дули. – Она несколько дней проживет на острове. Может, вы вдвоем поплаваете на каяках.
– Да, конечно, – без энтузиазма согласилась Ли. – Рада знакомству, доктор. Наслаждайтесь в нашем раю.
Ли коснулась протянутой руки Гаме и пошла дальше.
– Доктор Ли здесь давно? – спросила Гаме.
– Несколько месяцев, – уточнил проводник. – Она не рассказывает о том, что делает, а я не спрашиваю.
Он остановился у края причала.
– Дальше мне заходить не разрешается, – объяснил он. –
Гаме поблагодарила Дули и провожала его лодку глазами, пока та не скрылась из виду. Потом взяла рюкзак и сумку и по ступенькам поднялась к патио. В этот миг парадная дверь дома распахнулась, и по ступенькам с веранды патио сбежал человек в белом лабораторном халате. У него была болезненно худая фигура бегуна. Его чопорное рукопожатие оказалось вялым и влажным, как дохлая рыба.
– Доктор Морган-Траут, полагаю, – сказал он, быстро улыбнувшись. – Я доктор Чарлз Мейхью, в отсутствие доктора Кейна смотритель этого сумасшедшего дома.
Гаме предположила, что Мейхью следил из дома за ее появлением. Она улыбнулась.
– Спасибо, что разрешили погостить на вашем острове.
– Со всем нашим удовольствием, – произнес Мейхью. – Вы не представляете, как мы были взволнованы, узнав, что НУМА предложила доктору Кейну принять участие в погружении батисферы. Я следил за этим погружением. Жаль, что телевизионную трансляцию прервали.
– Можно будет увидеться с доктором Кейном? – спросила Гаме.
– Он занят в полевом проекте, – ответил Мейхью. – Я покажу вам вашу комнату.
Они поднялись на веранду и через широкие двойные двери прошли в отделанный панелями вестибюль. За вестибюлем была большая солнечная столовая с ротанговыми креслами и столами из темной древесины. С трех сторон – окна, забранные мелкой сеткой. Примыкающая к столовой маленькая комната называлась «Долларовый бар»; название восходило к временам, когда гости подписывали долларовые банкноты и приклеивали на стены. Мейхью объяснил, что все эти купюры унес ураган.
Комната Гаме была в нескольких шагах от бара.
Вопреки утверждению доктора Мейхью, что у них много посетителей, Гаме оказалась единственным гостем в доме. В ее скромной комнате стены были из настоящего дерева, кровать с металлической рамой и шкаф; обстановка производила угнетающее впечатление. Вторая дверь выходила на зарешеченное крыльцо, с которого открывался вид сквозь пальмы на воду. Гаме положила рюкзак на кровать.
– Скидки в «Долларовом баре» начинаются в пять, – сказал Мейхью. – Будьте как дома. Если хотите, можете прогуляться: на острове есть тропы для прогулок. Некоторые участки закрыты, чтобы избежать заражения окружающей местности, но они четко обозначены.
Мейхью вышел пружинистым шагом, словно был в кроссовках «Рибок». Гаме раскрыла сотовый телефон, чтобы сообщить Полу о своем прибытии, но вспомнила слова Дули о том, что звонить можно только с верха водонапорной башни.
По усыпанной битой ракушкой тропе она прошла мимо нескольких домиков к водокачке. Поднявшись к платформе на вершине холма, поймала сигнал, но не стала звонить. Пол скорее всего на семинаре, и не стоило снова мешать ему.
Она осмотрелась: длинный узкий остров формой напоминал мятую грушу. Это был один из целой группы мангровых островов, грубая структура которых с высоты казалась неровным ковром.
Гаме спустилась с башни – она вспотела во влажном воздухе, хотя почти не прилагала усилий, – и пошла по тропе. У мангровых зарослей тропа обрывалась. Повернув обратно, она исследовала сеть тропинок острова, потом вернулась к себе. Вздремнула, приняла душ, а когда вытиралась, услышала смех. «Счастливый час» начался.
Надев белые шорты и светло-зеленую хлопчатобумажную блузку, выгодно оттенявшую ее темно-рыжие волосы, закрученные узлом на затылке, она прошла в «Долларовый бар». За стойкой и за отдельными столиками сидели с десяток человек в лабораторных халатах. Когда она вошла, все разговоры прекратились, как в старом вестерне, когда сквозь качающиеся двери салуна входит вооруженный незнакомец.
Доктор Мейхью встал, вышел из-за прилавка и приветствовал Гаме быстрой улыбкой.
– Что будете пить, доктор Траут? – спросил он.
– «Гибсон» подойдет, – ответила она.
– Неразбавленный или со льдом?
– Неразбавленный, пожалуйста.
Мейхью передал заказ бармену, мускулистому молодому человеку с короткой стрижкой в военном духе. Тот смешал джин, встряхнул, налил, добавил три луковицы на зубочистках; получился «гибсон мартини», а не мартини с оливками.
Мейхью провел Гаме с коктейлем к угловому столику, где представил ее четверым колегам, объяснив, что это группа развития Центра.
У единственной женщины за столом были короткие волосы и лицо скорее мальчишеское, чем женское. Дорри Беннетт представилась и сказала, что она токсиколог. Она пила коктейль «май-тай».
– Что привело вас на остров доктора Моро? – спросила она.
– Услышала об этом замечательном баре. – Гаме осмотрела практически голые стены и добавила: – Кажется, доллар не имеет такого хождения, как раньше.
Все за столом рассмеялись.
– Ага, женщина-ученый, да еще с чувством юмора, – похвалил Айзек Кляйн, химик.
– Доктор Кляйн, вы утверждаете, что у меня нет чувства юмора? – спросила доктор Беннетт. – Я нахожу ваши научные статьи очень смешными.
Эта добродушная перепалка вызвала новый взрыв смеха.
Доктор Мейхью сказал:
– Доктор Беннетт забыла сказать, что помощник директора Центра тоже женщина – Лоис Митчелл.
– Я с ней познакомлюсь? – спросила Гаме.
– Когда она вернется из… – Доктор Беннетт осеклась на середине фразы. – Она отсутствует… в экспедиции.
– Лоис работает с доктором Кейном, – уточнил Мейхью. – Когда она здесь, на острове не так чувствуется мужское господство, как теперь.