Медуза
Шрифт:
Прежде чем вернуть бутылку на место, Клаудиа налила себе еще стакан чинзано. Как же быть с семейством Ферреро? Родители действительно могли умереть, но нет ли у Леонардо других родственников? Она припомнила, что он вроде бы упоминал о двух сестрах. Но даже если те не заявят своих прав на останки, как это может сделать она? Пришлось бы открыть всю правду, а это могло сыграть роковую роль в ее судьбе. Закону нет дела до любви, его интересует лишь убийство. Было бы полнейшим безумием с ее стороны проявить какую бы то ни было инициативу в этом деле.
Допив свой чинзано, она вышла наружу и заперла за собой дверь миниатюрного домика. И все же какая прекрасная мечта – рассеять прах Леонардо здесь, среди деревьев! Это замкнуло бы круг и облегчило боль, глодавшую ее с самого дня его смерти. Церемония была бы сугубо приватной: только она и ее любовник. В самом конце лета, в такой день, как сегодня, когда природа склоняется под бременем собственной усталости и замирает до очередного обновления.
Да, и Нальдино, разумеется. Нужно его позвать, хотя он с радостью воспользуется любым предлогом, чтобы не покидать свой сельскохозяйственный кооператив ради того лишь, чтобы почтить память отца, которого никогда в жизни не видел. Он и мать-то навещал сейчас не часто. Впрочем, если он откажется, – его дело. По крайней мере, она обязана дать ему шанс.
Только когда Клаудиа дошла до калитки, предварительно совершив длинный ритуальный круг по саду, ей пришел в голову выход, который решал все проблемы. Озарение было таким ошеломляющим, что у Клаудии перехватило дыхание почти так же, как тогда, тридцать лет назад, когда мужчина в Леонардо взял наконец верх над мальчиком и овладел ею.
Нальдино! Власти откажут ей в просьбе выдать тело для захоронения, но ему они отказать не могут.
X
Дзен медленно шел по улице обратно к дому. Довольная улыбка играла на его губах. День был холодным и серым, в воздухе пахло близким дождем, но настроение у него было отнюдь не хмурым. Одним из множества обстоятельств, которые выяснились после того, как он переехал к Джемме – на временной основе, которая, судя по всему, де факто превращалась в постоянную, – было то, что из них двоих он оказался более ранней пташкой. Она же любила понежиться в постели и обожала, чтобы ее баловали, хотя в этом не было и намека ни на капризность, ни даже на требовательность. В результате этот его утренний поход вошел у них в традицию, которая неукоснительно соблюдалась, когда Дзен бывал дома.
В ходе предпринятой им «рекогносцировки местности» и косвенного расследования – такова уж была его натура – Дзен обнаружил, что пекарня самого знаменитого кафе Лукки находилась относительно недалеко от их дома. Само кафе открывалось только в семь, но выпечка, которой славилось это заведение, была готова значительно раньше. Потребовалось лишь в частном порядке договориться с кондитером, и теперь он мог совмещать полезное (раннюю прогулку по только просыпавшимся извилистым улочкам города) с приятным. Было исключительно приятно, разбудив Джемму и поставив на постель поднос с разнообразными сдобными лакомствами и чашкой свежесваренного кофе с молоком, увидеть на ее лице по-детски блаженную улыбку.
Их отношения, которые Дзен поначалу прогнозировал как трудные, чтобы не сказать обреченные, оказались, напротив, самыми легкими и приятными в его жизненном опыте. В них была непринужденность, какой он никогда прежде не знал, и почти полностью отсутствовали стрессы, необходимость идти на мучительные компромиссы и устраивать тяжелые выяснения. Оба они, казалось, сполна отдали этому дань, и теперь могли расслабиться, просто доставляя друг другу удовольствие. Не в каком-то пышно экстравагантном стиле, а повседневно, в быту – вроде этого утреннего кофейного ритуала. Тихая радость и полное отсутствие суеты, похоже, были для них главной, пусть невысказанной, целью, для достижения которой каждый интуитивно делал что мог.
Однако вернувшись домой в то утро, Дзен удивился и чуточку рассердился, увидев Джемму на кухне. Она уже приняла душ, оделась и теперь варила кофе, одновременно слушая новости.
– Предполагается, что ты должна быть в постели, – ворчливо напомнил Дзен.
Она выключила радио и поцеловала его.
– Только не сегодня, дорогой.
– А что особенного случилось сегодня?
– У меня день рождения.
Несколько обиженный, он положил пакет с булочками на стойку.
– Могла бы сказать. Я бы приготовил тебе подарок.
– Мне ничего не нужно. Но можешь пригласить меня на обед, если хочешь.
– Тут нет приличных ресторанов.
– В городе действительно нет. В Лукке люди слишком скупы, чтобы приличное заведение могло здесь процветать, – согласилась Джемма и добавила с нарочито утрированным местным акцентом, который Дзен всегда легко узнавал, но воспроизвести не мог: – «Зачем бросать на ветер кучу денег, если можно прекрасно поесть дома за четверть цены?»
– Венецианцы ничуть не лучше, – вставил Дзен.
– Но, – продолжила Джемма, – в Долине Серкио есть отличное местечко. Во всяком случае, мне оно нравится. Простое, без претензий, но еда отличная, и интерьер очень мил. К сожалению, сегодня у меня встреча с представителем отдела продаж фирмы Байер по поводу новой линии их продукции и еще куча просроченной бумажной работы для местных властей. Поэтому я так рано встала. Вообще-то я собиралась провернуть все в твое отсутствие, но явились люди из газовой компании и нарушили мои планы. Конечно, я не могла оставить их без присмотра, но и работать под грохот инструментов было невозможно.
Она разлила кофе по чашкам.
– Какие-то проблемы с газом? – спросил Дзен.
– У меня – нет. Но они сказали, что поступила жалоба от кого-то из жильцов дома, поэтому они проверяют всю систему.
– И?
– Ну, врезали новый счетчик и заменили кое-какие трубы. Надо полагать, теперь все в порядке.
Смакуя еще теплый бриошь, Дзен поинтересовался:
– Когда это было?
– Когда ты ездил в Больцано.
Он кивнул:
– Газ – штука опасная. Не хотим же мы задохнуться или погибнуть от взрыва. Тем более в день твоего рождения.