Медведев и развитие
Шрифт:
Мы знаем, что это многим не нравится. Ну, и что? Ведь мы также знаем, что это абсолютно необходимо. Что только развитие нравственного обоняния (равно как и понимания происходящего) может позволить людям, оказавшимся в ситуации регресса, – спохватиться. Сегодня спохватываются одни, завтра другие. Мы не должны ни радоваться, ни сетовать – только работать. Работать на территории регресса.
Люди типа Ремчукова и его присных отсчитывают наши выступления по телевидению и сплетни по поводу наших заходов в Кремль. "Бобок" всегда всех меряет своей
Пятнадцать лет назад Россия не спохватилась, ее нравственное обоняние не учуяло мертвый дух, вонь тлеющей души. Чем в большей степени мы разовьем нравственное обоняние, тем больше у нас надежд на это спохватывание сегодня. Других надежд у нас, по определению, нет и не может быть. Кремль, телевидение... Спохватятся там – мы будем рады. Не спохватятся? Мы так же спокойно будем делать дело, которому посвятили жизнь.
В отличие от моих друзей, мне важно не качество передачи на Первом канале, а причины, породившие это качество. И я спрашиваю себя и других:
1) Зачем вообще нужна была передача по поводу октябрьских событий 1993 года на Первом канале? Ведь вполне можно было обойтись без нее. Мало ли острых тем!
2) Почему, заявив эту передачу, надо было впасть в специфическое эмоциональное состояние, понятное всем, кто смотрел передачу?
3) Чем так опасна сейчас тема 3-4 октября 1993 года?
4) Для кого она опасна? Для Путина? Он мирно прошел восемь годовщин октябрьских событий, не представлявших для него хоть какую-то политическую проблему. Палил по Дому Советов не Путин, а Ельцин. Как раздавать сестрам по серьгам ("и в этом есть хорошее, и в том") – Путин знает, что называется, "от и до".
5) Значит, казалось бы, эту тему нельзя назвать горячей.
6) Но произошедшее показало, что тема не горячая, а обжигающая. И это единственное, что интересно.
7) Для кого она столь горяча, непонятно, но – ох, как горяча! Не только "чучела ельцинской эпохи", недоумевавшие, почему их поддерживают, но и очень умные (а главное – адекватные) люди были напряжены до предела.
8) Для Медведева тема 1993 года еще более безразлична, нежели для Путина. Даже если он хочет повернуть политический курс – не руками же Шейниса он будет его поворачивать!
9) Так для кого так горяча тема? Для тех, кому адресованы угрозы Бжезинского. Он указал, куда бить – в "чакру низости". В нее и ударили. Капитал, в чью чакру ударили, – бесится. Ох, как он бесится! Он прямо распространяет вокруг себя волны паники, волны метафизического безумия.
10) Специфическое цензурирование наших высказываний – рябь, порожденная этими волнами. Интересна не рябь, а волны. Вашего покорного слугу еще не так цензурировали. Работа на территории регресса предполагает все, что угодно, кроме упования на правила хорошего тона.
11) Как аналитику, мне интересно зарегистрировать некий сигнал и понять его масштаб и его генезис. Чем масштабнее сигнал, тем интереснее. Чем он страннее, тем опять-таки интереснее. Гражданин скорбит, когда приходит беда. Ученый радуется, получив впечатляющие данные. Как гражданин я скорблю, как ученый радуюсь. Потому что полученные данные предполагают одну возможную интерпретацию.
Если тема октября 1993 года оказалась супергорячей темой, то лишь потому, что между октябрем 1993 года и октябрем 2008 года есть какая-то неочевидная, но очень актуальная параллель. Причем параллель сугубо практическая.
Политическая почва вибрирует. Это предвещает землетрясение. Все, кто улавливают вибрации политической почвы, впадают в особое состояние. Это состояние вторично – первичны политические сейсмосигналы. Их и надо анализировать.
На все звонки я отвечаю: "Идет политическая война".
Кто с кем воюет? За что?
15. 10. 2008 Завтра №:42
Побочными результатами проводимого мною исследования являются:
(а) само понятие "метафизическая катастрофа" и его политическое использование,
(б) определение распада СССР и краха коммунизма как метафизической (и именно метафизической!) катастрофы ("катастрофа первородства", "катастрофа смысла"),
(в) определение постсоветского периода нашего существования как бытия, травмированного этой катастрофой ("падение", "бобок", "регресс", "травма смысла"),
(г) вытекающее из подобной оценки представление о необходимости преодоления наличествующего, а не потакания оному,
(д) некие наработки, касающиеся методов преодоления ("спохватывание", "воскрешение", "контррегресс", "социокультурные катакомбы", "посттравматическая реабилитация").
Побочными я называю эти результаты потому, что мейнстрим исследования - теория развития.
Историческими циклами я заниматься не хотел. Лавры Артура Шлезингера ("Циклы американской истории") меня никоим образом не привлекают. Да и вообще - теория циклов любого рода не является ни моим коньком, ни пределом моих теоретических амбиций, коль скоро таковые вообще имеются ("философы лишь различным образом объясняли мир, дело же заключается в том, чтобы изменить его").
Но если по ходу исследования мы можем описать циклы русской истории - то, согласитесь, это немало. И почему бы их не описать? Это и интересно, и политически небессмысленно. Это может помочь нам в решении основной задачи.
Но для того, чтобы говорить о циклах, мы должны "всего лишь" установить, что не только распад СССР, но и распад Российской империи был метафизической катастрофой (преодоленной впоследствии, но свершившейся). Что и в Российской империи речь шла о метафизических симптомах - Танатосе, карнавале, заголении, отсутствии нравственного обоняния, "бобке", тлении души, измене и самоизмене элит, падении, прострации, инерции.
Словом, обо всем, что мы уже обсуждали в связи с перестройкой-1 и возможностью перестройки-2.