Мегрэ и господин Шарль
Шрифт:
— Вы говорили о том, что может случиться с конторой, если выяснится, что Сабен-Левек мертв. Первый клерк служит у него больше двадцати лет. А ведь соблазнительно рассматривать контору в каком-то смысле как свою собственную.
— Для этого нужно, чтобы вдова согласилась сохранить ее, что кажется мне маловероятным. Судя по всему, они не испытывают симпатии друг к другу.
— Во всяком случае, целоваться они в нашем присутствии не собираются.
Мегрэ тяжело уставился на Лапуэнта.
— Ты действительно
— С сегодняшнего утра — да. Может быть, я ошибаюсь, но…
— А не слишком ли это просто? Они оба умны. Натали — просто зверь. Слышал, что сказал нам психиатр? Это мне напоминает одну фразу, которую я недавно вычитал: «Неистовая до потери способности соображать».
— Думаете, это к ней применимо?
— Да. Во всяком случае, когда она выпьет. А так как пить она начинает с утра, то под воздействием алкоголя становится опасной.
— Настолько, чтобы убить собственного мужа?
— Согласен — едва ли… И все-таки она беспокоится. Я встретился бы с ней еще раз только для того, чтобы вынудить ее перейти к обороне.
— А если она боится?
— Кого?
— Своего мужа. Тому тоже, должно, временами хочется, чтобы она оказалась в могиле. Он терпит ее уже больше пятнадцати лет, согласен, но иногда наступает момент, когда любая веревка рвется.
Мегрэ снова усмехнулся:
— Ну и мудрецы же мы с тобой оба! Строим предположения о вещах, которых не знаем.
Он не заказал себе коньяк после кофе. У комиссара надолго сохранится к нему отвращение, после того как у него на глазах жена нотариуса хлестала этот напиток как воду.
Мегрэ расположился у себя в кабинете и, полуприкрыв веки, рассматривал сидевшего перед ним мужчину: одет тот был в строгую униформу шофера, в замешательстве то и дело вертел в руках фуражку.
Лапуэнт пристроился у края стола со своим неизменным блокнотом для стенографирования. Это он съездил за шофером на бульвар Сен-Жермен и нашел его там в комнатке над гаражом.
Мегрэ пришлось долго настаивать, прежде чем оробевший собеседник опустился на стул.
— Вас зовут Витторио Петрини?
— Да, месье.
Он был превосходно вышколен: то и дело казалось, что он сейчас начнет отдавать честь.
— Родились где?
— В Патино. Это деревушка к югу от Неаполя.
— Женаты?
— Нет.
— Сколько вы уже во Франции?
— Десять.
— Вы сразу же поступили на службу к вашим нынешним хозяевам?
— Нет, месье. Я четыре года служил у маркиза д'Орсель.
— Почему вы его оставили?
— Потому что маркиз умер, месье.
— Скажите мне, в чем состоят ваши обязанности у Сабен-Левеков?
— Они у меня несложные, месье. Утром я езжу по магазинам с мадемуазель Жалон.
— Кухаркой?
— Ей трудновато ходить. Она уже в возрасте. Потом я ухаживал за машинами, если месье не нуждался в моих услугах.
— Вы говорите «не нуждался»…
— Как, месье?
— Вы говорите, как будто это было в прошлом.
— Я уже давно не видел месье.
— Какой машиной он пользовался?
— Иногда «фиатом», иногда «бентли» — в зависимости от того, к кому должен был ехать. Нам случалось уезжать километров на пятьдесят, даже на сто от Парижа. Среди клиентов месье есть очень старые люди, и в город они не заезжают. Некоторые живут в очень красивых замках.
— Ваш хозяин разговаривал с вами дорогой?
— Бывало, месье. Хозяин очень хороший, не гордый, почти всегда в хорошем настроении.
— Хозяйка по утрам никогда не выезжает?
— Почти никогда. Клер, ее горничная, говорила, что она очень поздно ложится. Бывает даже, что она не завтракает.
— А днем?
— Месье я почти никогда не был нужен. Он был в конторе.
— Он сам не садился за руль?
— Иногда. Но тогда он любил брать «фиат».
— А хозяйка?
— Она иногда выходила часа в четыре-пять. Без меня. Без машины. Кажется, ходила в кино, почти всегда куда-нибудь в Латинский квартал, а возвращалась на такси.
— Вам не казалось странным, что она не просит вас отвезти ее и встретить?
— Казалось, месье. Но не мне об этом судить.
— Случалось ей выезжать вместе с вами?
— Один-два раза в неделю.
— Куда она ездила?
— Недалеко. На улицу Понтье. Она шла в маленький английский бар и оставалась там довольно долго.
— Вы знаете название бара?
— Да, месье. «Пиквик».
— В каком состоянии она оттуда выходила?
На этот вопрос шофер ответил не сразу.
— Она бывала пьяна? — упорствовал Мегрэ.
— Иногда я помогал ей сесть в машину.
— Она сразу же возвращалась домой?
— Не всегда. Бывало, она просила остановиться у другого бара, который в отеле «Георг Пятый».
— Она и оттуда выходила одна?
— Да, месье.
— Она могла сесть в машину?
— Я ей помогал, месье.
— А по вечерам?
— Она никогда не выходила по вечерам.
— А хозяин?
— Он выходил, но без машины. Думаю, предпочитал брать такси.
— Каждый вечер?
— О нет. Иногда неделю, а то и дней десять оставался дома.
— Но бывало также, что он по нескольку дней не возвращался?
— Да, месье.
— Вы никогда не отвозили их куда-нибудь вместе, вдвоем?
— Никогда, месье. Вернее, один раз, на похороны. Года три-четыре назад.
Шофер продолжал теребить фуражку с кожаным козырьком. Синяя униформа сидела на нем прекрасно, ботинки блестели.
— Что вы думаете о своей хозяйке?
Он смутился, попытался улыбнуться.
— Вы ведь знаете, правда? Не мне о ней говорить. Я только шофер.
— Как она вела себя с вами?