Мегрэ и порядочные люди
Шрифт:
Мадам Жослен была не у гроба, а в своей комнате и вышла оттуда, одетая в темное, как и накануне, с бусами и серьгами из серого жемчуга.
И опять казалось, что она не плакала. Взгляд был по-прежнему неподвижным, глаза блестели.
— Вы, кажется, хотели со мной поговорить?
Она с любопытством взглянула на Лапуэнта.
— Один из моих инспекторов… — начал Мегрэ. — Простите, что снова вас беспокою.
Она не предложила им сесть, словно полагала, что визит будет недолгим. Она не задала ни одного
— Мой вопрос, должно быть, покажется вам странным, но я хотел бы у вас спросить: ваш муж играл?
Она не вздрогнула. Мегрэ даже показалось, что она почувствовала некоторое облегчение и, едва шевеля губами, произнесла:
— Играл в шахматы, чаще всего с зятем, иногда, реже, с доктором Ларю.
— Он не играл на бирже?
— Никогда. Он терпеть не мог этого. Несколько лет назад ему предложили стать акционером одной анонимной фирмы, чтобы расширить дело, но он с негодованием отказался.
— Он покупал билеты национальной лотереи?
— Я никогда не видела у него таких билетов…
— На скачках он тоже не играл?
— Мне кажется, мы ездили в Лоншан или в Отей раз десять за всю жизнь, не больше, и то только чтобы посмотреть… Однажды, не так давно, он повез меня в Шантийи взглянуть, как разыгрывается приз Дианы, но он даже не подходил к кассам.
— А может быть, он играл на тотализаторе?
— А что это такое?
— В Париже и в провинции существуют такие бюро, чаще всего они размещаются в кафе или барах… Там заключают пари…
— Мой муж не ходил в кафе.
В ее голосе послышался оттенок презрения.
— Полагаю, вы тоже туда не ходили?
Он раздумывал, стоит ли вести дальше этот допрос, пробуждать ее подозрения. Тишина становилась давящей, это почувствовали все трое. Сиделка или медсестра из деликатности встала и закрыла дверь столовой.
За другой дверью находился покойник. Черные драпировки, наверное, горящие свечи, кусочек самшита, погруженный в «святую» воду…
Стоявшая перед ним женщина была вдовой, и он не должен был об этом забывать. Она пошла в театр с дочерью, а в это время убили ее мужа.
— Позвольте узнать, не случалось ли вам на этой неделе, во вторник или в среду, заходить в кафе… В вашем квартале…
— Мы с дочерью зашли в кафе после театра… Ее мучила жажда. Но мы задержались там недолго.
— В какое кафе?
— На улице Руаяль.
— Нет, я говорю о вторнике или среде и имею в виду бистро неподалеку от вашего дома…
— Не понимаю, о чем вы…
Мегрэ смущала роль, которую он вынужден был играть. Ему казалось, хотя точно он не был уверен, что удар тем не менее нанесен и что его собеседница должна призвать все свое хладнокровие, чтобы скрыть смятение.
Но это продолжалось лишь долю секунды, и она не отвела взгляда.
— Кто-то по какой-то причине мог назначить вам встречу неподалеку отсюда, например, на бульваре Монпарнас.
— Мне никто не назначал встреч…
— Не дадите ли вы мне какую-нибудь вашу фотографию?
Она едва не спросила: «Для чего вам она?» Но сдержалась и только прошептала:
— Полагаю, мне следует вам подчиняться.
Это напоминало тот момент, когда противники начинают атаковать друг друга. Она вышла из комнаты, зашла к себе в спальню, не закрывая двери, и было слышно, как она перебирает в ящике какие-то бумаги.
Вернувшись, она протянула фотографию четырех или пятилетней давности паспортного формата.
— Эта подойдет?
Мегрэ неторопливо положил фотографию в бумажник.
— Ваш муж играл на бегах, — изрек он.
— В таком случае, без моего ведома. А разве это запрещено?
— Нет, мадам, это не запрещено, но если мы хотим во что бы то ни стало найти убийцу, то обязаны знать о потерпевшем все. Три дня назад я не знал о существовании этого дома. Я не подозревал ни о вашем существовании, ни о вашем муже. Я просил у вас содействия…
— Я вам его оказала.
— Мне бы хотелось, чтобы вы были откровеннее…
Раз война была объявлена, он пошел в наступление:
— В ночь, когда произошло несчастье, я не стремился увидеть вас, потому что доктор Ларю сказал мне, что вы находитесь в очень плохом состоянии…
Вчера я пришел.
— Я приняла вас.
— И что вы мне сказали?
— То, что могла сказать.
— Это значит?
— То, что я знаю.
— Вы уверены, что поведали мне все? Вы уверены, что ваша дочь и зять ничего от меня не скрывают?
— Вы обвиняете нас во лжи?
Ее губы слегка дрожали. Вероятно, она делала страшное усилие, чтобы сохранять достоинство и гордо стоять перед Мегрэ. Только ее щеки слегка порозовели. Смущенный Лапуэнт не знал, куда ему смотреть.
— Нет, не во лжи, а в том, что вы что-то утаиваете.
Например, у меня есть точные доказательства, что ваш муж играл на тотализаторе…
— При чем здесь это?
— Если вы ничего об этом не знаете, если вы ни разу это не заподозрили, выходит, он мог что-то скрывать от вас. И если скрыл одно…
— Может быть, ему просто в голову не приходило рассказывать о таких вещах…
— Верно, если бы он играл раз или два случайно, но он-то был завсегдатаем и тратил на скачки несколько тысяч франков в неделю.
— К чему вы клоните?
— Вы произвели на меня впечатление, а затем и подтвердили его, что знаете все о своем муже и что со своей стороны у вас тоже не было от него секретов…
— Не понимаю, какое это имеет отношение к…
— Допустим, во вторник или в среду он с кем-то встречался в кафе на бульваре Монпарнас…