Мегрэ путешествует
Шрифт:
— Комиссар Мегрэ… — вполголоса представился он.
— Желаете подняться наверх?
— Возможно, поднимусь. Я только хочу предупредить вас, что намерен какое-то время ходить по вашему отелю. Ничего не бойтесь. Я постараюсь быть как можно менее заметным.
— Ключи от номеров 332 и 347 теперь не у консьержа.
Они здесь, у меня. По просьбе следователя эти номера оставили в том виде, в каком они были.
— Знаю…
Мегрэ засунул эти ключи в карман. Почувствовав себя неудобно в шляпе, он поискал, куда ее положить, и в конце концов положил в одно из кресел, а сам сел в другое, как
Со своего места он увидел, что регистратор въезжающих берет трубку телефона, и понял: этот человек сообщает директору о его приходе. Через несколько минут Мегрэ получил доказательство своей правоты: служащий в куртке подошел к нему.
— Я говорил по телефону с месье Жилем. Сейчас я дам указания служащим, чтобы они позволили вам ходить, где вам хочется. Но все же месье Жиль советует вам…
— Знаю! Знаю! Месье Жиль живет здесь, в отеле?
— Нет, у него особняк в Севре…
Чтобы опросить ночного консьержа, Лапуэнт должен был ехать в Жуанвиль. Бармен — Мегрэ это знал — жил еще дальше от Парижа, в долине Шеврез, сам ухаживал за довольно большим огородом, выращивал кур и уток.
Разве это не странно? Клиенты платят запредельные цены за то, чтобы спать в двух шагах от Елисейских полей, а служащие, по крайней мере те из них, кто может позволить себе эту роскошь, убегают отсюда в деревню, как только кончают работать.
Группы стоящих людей, и прежде всего одетых по-вечернему, состояли из тех, кто еще не обедал и ждал, пока их кружок соберется в полном составе, чтобы ехать к «Максиму», в «Серебряную башню» или еще в какой-нибудь ресторан того же класса. Такие люди были и в баре — эти выпивали последний коктейль перед тем, как перейти к самой важной для них части дня: обеду и послеобеденному отдыху.
Это же, видимо, происходило и позавчера, и картина была точно такая же. Продавщица цветов в своем киоске готовила бутоньерки. Театральный киоскер раздавал опаздывающим клиентам заказанные билеты. Консьерж объяснял, куда идти, тем, кто этого еще не знал.
Мегрэ после обеда выпил рюмку кальвадоса — из чувства противоречия, именно, потому, что должен был возвратиться туда, где никто никогда не пьет кальвадос и тем более бургундскую виноградную водку. Там пьют виски, шампанское, из коньяков — хороший «Наполеон».
Группа южноамериканцев приветствовала криками «браво» молодую женщину в норковой шубе палевого цвета, которая суетливо выпрыгнула из лифта и удачно обеспечила себе встречу на уровне кинозвезды.
Была ли она красива? О маленькой графине тоже говорили, что она удивительная женщина, но Мегрэ видел ее вблизи, без косметики, даже застал ее пьющей виски из горла — так отхлебнула бы большой глоток красного вина пьянчужка с набережных.
Почему уже несколько минут Мегрэ казалось, что он живет на корабле? Атмосфера этого вестибюля напомнила ему, как он ездил в Соединенные Штаты, когда один американский миллиардер — опять миллиардер! — очень просил его распутать одно дело. Он вспомнил, что рассказал ему полицейский комиссар корабля, когда они однажды ночью остались последними в салоне после в достаточной степени детских игр, которые там были устроены.
— Вы знаете, комиссар, что в первом классе три человека обслуживают одного пассажира?
Действительно, на мостиках, в салонах, в коридорах через каждые двадцать метров ему попадался навстречу человек в белой куртке или в форме, готовый оказать какую-то услугу.
Здесь то же самое. В спальнях было по три кнопки: вызов метрдотеля, горничной и лакея. И возле каждой кнопки был изображен силуэт — соответствующего слуги (разве не все клиенты умеют читать?).
У входной двери в желтоватом свете фонаря стояли по стойке «смирно», как у входа в казарму, носильщики в зеленых фартуках, а кроме них два или три портье и несколько водителей (швейцары и извозчики!). И во всех углах были еще люди в униформе, которые стояли навытяжку, глядя перед собой, и ожидали приказа.
— Хотите верьте, хотите нет, — говорил дальше корабельный комиссар, — но самое трудное на корабле — не поддерживать работу машин, не управлять его движением, не вести его в плохую погоду, не прибыть вовремя в Нью-Йорк или Гавр. Кормить столько людей, сколько живет в целом городском районе, и поддерживать порядок в спальнях, салонах и столовых тоже не самое трудное. Больше всего у нас хлопот… — Тут он помолчал, выдерживая паузу. — С тем, как развлечь пассажиров. Их нужно чем-то занимать с того момента, как они встают, до того, как они ложатся спать, а некоторые ложатся только на рассвете…
Вот почему, как только заканчивался первый завтрак, на мостике подавали бульон. Потом начинались игры, коктейли. Затем икра, гусиная печенка и горячие омлеты.
— По большей части это люди, которые все видели и перепробовали все развлечения, какие можно придумать, но мы все-таки должны во что бы то ни стало…
Чтобы не задремать, Мегрэ встал и отправился искать ампирную гостиную. В конце концов он ее нашел — слабо освещенную, торжественную и пустую в этот час, если не считать старого седого господина в смокинге, который спал в кресле, открыв рот и держа в руке потухшую сигарету. Немного дальше Мегрэ заметил столовую. Метрдотель, стоявший на страже у ее двери, смерил его с ног до головы внимательным взглядом и не предложил ему столик. Может быть, он понял, что Мегрэ не настоящий клиент?
Мегрэ заглянул внутрь столовой, несмотря на то что метрдотель, судя по выражению его лица, этого не одобрял. Около десяти расставленных под люстрами столиков были заняты.
У комиссара стала возникать идея, правда, она была не слишком оригинальной. Он прошел мимо лифта, рядом с которым стоял на посту светловолосый молодой человек в униформе оливкового цвета. Это был не тот лифт, в котором он ехал накануне с директором. Еще в одном месте Мегрэ обнаружил третий лифт.
Те, кто видел комиссара, провожали его взглядом.
У начальника службы приема вряд ли было столько времени, чтобы предупредить всех служащих; он, конечно, только дал знать начальникам остальных служб о присутствии Мегрэ в отеле.
У Мегрэ не спрашивали, чего он хочет, что ищет или куда идет, но он оказывался вне поля зрения недоверчивых глаз только в тот момент, когда переходил в другой сектор, который тоже был под наблюдением.
Его маленькая идея… Она была еще нечеткой, но Мегрэ все же чувствовал, что открыл для себя нечто важное.