Механический Зверь. Железный Дьяволенок
Шрифт:
— Очень вкусно, мой мальчик! — не переводя дыхание ополовинив тарелку, мэтр магии, наконец, заморил первого червячка и поднял глаза на юношу, с “довольным” выражением на лице сидящего напротив. — Только скажи, — взгляд мужчины непроизвольно сместился на кастрюлю, где даже после вычитания его немаленькой порции еще оставалось больше двух третей. — Зачем ты наварил так много каши? Тут же человек на пять… — Маг резко замолчал, уже понимая, каким будет ответ.
— Так у Шати, медведицы из северо-западного крыла, пару недель назад был приплод… — совершенно не подозревая, что творится у мага в голове, начал Келаим, — а боевые звери детенышей молоком не кормят. Вот я и готовлю им. Поначалу совсем жиденькую делал, а сейчас уже подросли медвежата, могут и такую есть спокойно. За одно
— Понятненько… — Надо сказать, что для Вайма факт того, что он только что ел “медвежью” кашу, не был особенно важным. Как маги-подчинители, озерники в большинстве своем проводили со своими питомцами львиную долю своего времени и собственно бои составляли совсем малую его часть. Остальное же время звери, а вместе с ними и хозяева, ели, спали и, простите уж за подробности, но и гадили, и почти никто, за исключением особо изнеженных принцесс, не считал это хоть сколько-то отталкивающим и неправильным. К тому же каша есть каша, какая особо разница, кто ее ПОСЛЕ тебя будет есть.
С другой же стороны, он все-таки был высшим магом и одним из столпов империи вот уже не первый десяток лет, а за стенами дома можно было услышать мерное дыхание его боевого зверя, этому дому по размерам не уступавшего… Короче не по статусу ему было есть с медведями из одной кастрюли.
Однако, подумав еще немного, он решил плюнуть на все и послать куда подальше. Пусть императрица вместе со своей взбалмошной и жестокой дочуркой брезгливо отворачивают носики, а он не позволит этой “чистоте” загрязнять свою душу. Так что после недолгой внутренней борьбы гордости мэтра магии и здравого смысла, Вайм протянул ученику тарелку:
— Клади сразу добавку.
.
Петр Цутас, Танильский Каганат! Номер 15!
.
Один из множества дней за последние десять лет до того момента. Каганат, Талитейм, ИИМД — Исследовательский Институт Магии и Души, седьмой этаж, библиотека.
— Да ты вот сюда посмотри! — Уже почти кипящая от раздражения девушка с растрепавшимся пучком ярко-рыжих волос, тихо шипела на своего соседа, едва не протыкая ногтем страницу толстенного тома, выуженного откуда-то с верхних полок. — Вот сюда, дубина очкастая! Черным по белому тебе написано! Серьезно продолжаешь утверждать, что армонит лучше тиидита?
— Справочник Тайки по доспешным сплавам устарел уже до нашего с тобой рождения. — Спокойным, доводящим до белого каления спокойным голосом отвечал юноша в толстых очках с роговой оправой и нечесаной копной темно-русых волос, по которой его определяли издали все знакомые. — Этот факт был бы тебе известен, занимайся ты делом, а не бегай по свиданкам. А то, что профессор Фабаль рекомендует его к прочтению говорит лишь об узколобости и некомпетентности последнего, из-за чего я и перестал посещать его лекции в последнее время. Тайки прав, армонит и правда прочнее тиидита, но только при испытаниях в нормальных условиях. При повышенных температурах листы армонита размягчаются, а при пониженных — становятся хрупкими, этот сплав не выдерживает никакой критики, когда речь заходит об испытаниях термическим воздействием. Тайни знает это, но утверждает, что изменения незначительные и не заслуживают внимания. И в его время это было резонно, однако сейчас технологии создания доспехов шагнули далеко вперед и тиидит, несмотря на меньшее сопротивление ударному воздействию куда лучше, когда речь заходит о внутренних частях аппаратов, где важнее точность взаимодействия элементов, а не ударопрочность конструкции. С последним куда лучше и тиидита, и армонита, справятся и другие металлы, о которых тебе, я надеюсь, не надо рассказывать. В противном случае я вообще не понимаю, почему продолжаю с тобой разговаривать. Попробуй почитать “Материалы и их реакции” за авторством Шултэ, книга прошлого года и пока не получила широкого распространения, да и стиль у автора убогий, чего уж там, однако в вопросе он разбирается и на данном этапе куда лучше Тайни. Чтобы не быть голословным могу также порекомендовать несколько более узкопрофильных изданий, но мне почему-то кажется, что ты не зайдешь там дальше первой страницы…
— СВОЛОЧЬ! — вопль доведенной почти до истерики
— А твоя неуместная и неконтролируемая ярость, — продолжал тот, даже глазом не поведя и лишь поправив на носу чуть съехавшие очки, прекрасно понимая, что в этих стенах ему ничего не грозит, — это еще одна причина того, что твои оценки ни по одному предмету так и не поднимаются выше семерки, даже несмотря на мою искреннюю помощь.
— Прикончу! — выдавила ставшая похожей на дикую львицу девушка, в которой здравый смысл начал уже потихоньку сдавать позиции и руки стали потихоньку приближаться к тощей шее главного умника института.
— Увидимся на ужине. — Парень, уже давно привыкший к таким приступам лучшей подруги, встал, собрал свои книги и спокойно вышел, оставив девушку рвать на голове волосы от бессильной злобы.
.
Лазарис Морфей, Кристория! Номер 16!
.
То же место, то же время.
В свои одиннадцать, если вспомнить наследственность и прибавить к ней трансформацию, Лаз, несмотря на возраст, мог не поднимать глаза при разговоре со многими из своих будущих соперников. Тем более девушками. Однако определить, что он среди этих шестнадцати белая ворона, для стороннего наблюдателя было совсем не сложно, и дело не в молочного цвета волосах. Несмотря на то, что новое тело он создавал сам, Лаз постарался не слишком менять свою внешность. Просто представил, как бы выглядел, если бы родился таким же здоровым, как сестра.
Худой, но эта худоба была не болезненной, а спортивной, с бледноватой, но здорового цвета кожей, тонкими, но не сточенными недугом чертами лица, ему на вид все еще было одиннадцать. И только он сам знал, насколько это впечатление на самом деле обманчиво.
Ведь среди всех присутствующих он де-факто был самым старшим. После двадцати сложно уловить разницу между погодками, даже два или три промелькнувших лета не слишком многое меняли в человеке. Еще дальше, после границы тридцати, которую он в прошлый раз почти перешагнул, даже пять лет уже не казались таким уж огромным сроком. Но все-таки сорок и тридцать, а тем более сорок и двадцать семь, двадцать пять, девятнадцать — вещи очень разные. Тем более если за эти сорок лет испытать и пережить то, что пережил он.
Нет, Лаз прекрасно понимал, что он точно не умнее этих юношей и девушек, может быть эрудированнее, но это побочные эффекты местного уровня развития, а не его уникальность. Также он не был особо хитрым, не мог похвастаться большими достижениями в социальном плане, не был замечен, ни собой, ни другими, в особых талантах. То, что всеми воспринималось за гениальность, на деле являлось простой форой, которую получил перерожденный человек. Однако вовсе не эта фора была в его жизни решающей.
Если бы не статус мага с неопределимым потенциалом, он бы точно остался далеко позади. Не обладай он колоссальной для этого мира силой души, никакие знания не позволили бы ему стоять бок о бок с этими людьми. Именно потому, что каждый здесь был настоящим гением, не косящим под него тридцатилетним перерожденцем, а истинным самородком, уникумом, кем-то, полностью заслуживающим статуса “Один на миллион”, а вернее даже на десятки миллионов.
У них не было его знаний, не было его силы, когда эти ребята начинали обучаться магии, они были настоящими детьми, по-хорошему глупыми и многого не понимающими. И тем не менее они оказались здесь. Лаз не мог им не аплодировать, совершенно искренне и от всего сердца.
Однако в тот же самый момент внутри него жили и еще два чувства. Зависть, к счастью не черная, а вполне предсказуемая и понятная зависть к людям по-настоящему талантливым. Такая возникает, когда смотришь на игру гениального пианиста и думаешь: “как бы мне хотелось также”. А еще, куда ярче зависти и восхищения, в нем горела жажда соперничества.