Механика от античности до наших дней
Шрифт:
Говоря об исследованиях, посвященных механике Леонардо да Винчи, необходимо еще хотя бы вкратце сказать о некоторых примыкающих к ним работах о Леонардо — технике и изобретателе, так как в этих работах содержится много ценного для понимания Леонардо-механика. Мы ограничимся самым скупым перечнем. Известный специалист по кинематике механизмов, уделяющий притом немало внимания истории техники, академик И.И. Артоболевский в статье «Леонардо да Винчи как конструктор» (1952) дал немало интересных характеристик различных изобретений Леонардо. Например, он указывает, что один из эскизов Леонардо, который рассматривался как изображение колеса с зубцами трапецеидальной формы, на самом деле изображает процесс нарезания колеса. Вывод таков: Леонардо пришел к мысли о возможности нарезания зубцов червячного колеса сопряженным с ним червяком-инструментом, т. е. предвосхитил современный метод нарезания зубчатых колес.
О работах Леонардо в области воздухоплавания литература обширна. К ней также относится содержащая некоторые оригинальные
Вообще, как справедливо указано в авторском резюме, Р.А. Орбели установил, как Леонардо разрабатывал свои аппараты, идя от известных до него простых конструктивных элементов к новым конструкциям. Им руководила интуиция, но он проверял ее экспериментом и пришел к решению основной проблемы подводного плавания.
Стоит также указать, что Р.А. Орбели написал небольшой, но содержательный этюд «Альпинизм Леонардо да Винчи»{237}.
С особенной широтой и глубиной жизнь и творчество Леонардо да Винчи были изучены В.П. Зубовым (1899— 1963). Зубов был блестящим знатоком культуры средних веков и эпохи Возрождения в самых различных ее проявлениях, а к тому же обладал душой художника и ученого. Не удивительно, что именно образ Леонардо привлекал его на протяжении всех последних тридцати лет жизни, отданных истории науки. Великому винчианцу В.П. Зубов посвятил десять специальных работ, среди них три публикации его сочинений и большую биографию, но, кроме того, он неоднократно обращался к образу Леонардо и в других случаях. Например, доклад В.П. Зубова на Международном конгрессе по истории науки в Итаке (США, 1962) пестрит ссылками на различные тексты Леонардо да Винчи как одного из наиболее типичных представителей своей эпохи. И именно на примере Леонардо Зубов противопоставлял свой метод исторического исследования методам других ученых, например П. Дюэма, Л. Ольшки, Э. Кассирера и т. д. В.П. Зубов впервые выступил в печати как исследователь научного наследия Леонардо да Винчи в 1935 г., когда на русском языке были опубликованы два тома «Избранных произведений» гениального мастера, один — содержащий фрагменты научного и технического характера, другой — высказывания об искусстве и литературные произведения. Это издание вышло под редакцией историка и искусствоведа А.К. Дживелегова (1875—1952), написавшего вступительную статью{238}, и искусствоведа и театроведа А.М. Эфроса (1889—1954). В подготовке издания участвовали искусствоведы А.А. Губер и В.К. Шилейко. Переводы всех научных фрагментов в первом томе сделаны В.П. Зубовым, который составил также подробный комментарий к ним и предпослал этому тому статью «Леонардо-ученый».
Уже в этой статье В.П. Зубов дал анализ научного творчества Леонардо, исходя из того, что Леонардо — мыслитель, ученый и инженер — неотъемлем от Леонардо-художника, что искусство, техническое изобретательство и наука соединились в его деятельности в одно органичное целое. Этим положением Зубов руководствовался и в последующих изысканиях. Характеризуя публикуемые отрывки, Зубов подчеркивал своеобразное сочетание в них старой науки с ростками новой. «Не случайно, — писал он, — Леонардо не оформил всю массу фрагментов и мимолетных заметок в стройный трактат…» и «… не из-за недостатка времени не сумел он действительно написать их. То была бродящая эпоха, когда создавать систему было и слишком рано, и слишком поздно. Записные книжки — именно то, что мог дать Леонардо и что он дал»{239}.
Эта же мысль была развита В.П. Зубовым четверть века спустя в упомянутом выше докладе в Итаке, где среди прочего подчеркнуто, что большинство заметок Леонардо фактически посвящено отдельным случаям, анализируемым в их общности, в изложении же общие положения часто формулируются в начале, а отправные конкретные наблюдения выступают в конце как иллюстрации. Поэтому: «Если его [Леонардо] нужно читать наоборот, справа налево, то, чтобы понять происхождение его фрагментов, их надо читать в обратном направлении, начиная с конца и завершая началом»{240}.
Впоследствии В.П. Зубов еще дважды выступал как составитель сочинений Леонардо да Винчи. В 1952 г. в связи с отмечавшимся тогда во всем мире 500-летием со дня рождения Леонардо под редакцией А.К. Дживелегова был выпущен в свет однотомник «Избранное» со вступительной статьей Г.А. Недошивина. Суждения Леонардо об искусстве были даны в переводе и с примечаниями А.А. Губера, художественная проза — А.М. Эфроса, а научные фрагменты — В.П. Зубова (собственно, это издание явилось сокращенным вариантом
Прекрасным образцом исследовательской манеры В.П. Зубова может служить относящаяся к тому же времени статья «Леонардо да Винчи и работа Вителло “Перспектива”»{241}. Тщательно сравнивая соответственные тексты Вителло и Леонардо, свидетельствующие о совпадении многих их положений и объяснений, Зубов прослеживал и многообразные различия между ними, обусловленные в конечном счете различием поставленных задач. Вителло, вслед за Алхазеном (Ибн-ал-Хайсамом) трактовал оптические явления под углом зрения интересов астронома, для которого важно элиминировать «обманы зрения» путем тех или иных поправок, чтобы выяснить истинные свойства предмета. Задача Леонардо-художника не элиминировать среду, видоизменяющую восприятие предмета, но изучить влияние среды с тем, чтобы изобразить на картине тело в его положении относительно зрителя. Поэтому художник-практик превращается в ученого, изучающего цвета теней, получающихся от различных источников света, окраску тел при наличии других цветных тел, отражающих свет, и т. д. Наблюдения и эксперимент ученого помогают лучше использовать свет и тени, различные света и их нюансы для достижения необходимого живописного эффекта. Вместе с тем сопоставление картин Леонардо с его заметками показывает, что он как ученый экспериментировал гораздо больше, чем требовалось для него как художника, т. е. он шел дальше непосредственных потребностей практики своего дела.
Заслуживает упоминания и общее заключение, содержащееся в этой статье. Как известно, Вителло во многом опирался на «Оптику» Алхазена. В этой связи Зубов писал: «Рассмотренная страница из творческой биографии Леонардо-художника и ученого показывает на частном примере связующие нити преемственности между наукой Востока и Запада. Исторически связанный с почвой взрастившей его Италии, Леонардо творчески осваивал культурное наследие ученых других стран; ряд общих моментов сближает его с египетским ученым Алхазеном и польским ученым Вителло»{242}.
В 1961 г. В.П. Зубов опубликовал большую биографию Леонардо да Винчи, в которой подвел итоги многим предыдущим исследованиям. В предисловии он четко охарактеризовал свой подход к задаче — дать литературный портрет великого итальянца, от которого нас отделяют пять столетий. «Важно, — писал Зубов, — прежде всего осветить его [Леонардо] лицо, не столько подвести итоги и баланс открытиям, сколько уяснить по возможности, как он эти открытия делал, осветить приемы его работы, его стиль, его «почерк»»{243}. Естественно и необходимо показать фигуру Леонардо на широком историческом фоне прошлого и будущего. «Однако, — продолжал автор, — нам хотелось бы избежать той ошибки, в которую впадали исследователи, недоучитывающие своеобразие эпохи самого Леонардо. Если Дюэм попытался на Леонардо смотреть из прошлого, придя по меньшей мере к удивительной аберрации зрения и усмотрев в Леонардо да Винчи «наследника парижской схоластики», без учета всего того действительно нового, что внес гений Леонардо, то другие нередко смотрели на него только с позиции последующего времени, невольно внося в его облик черты позднее живших ученых. Но ведь Леонардо не был только чьим-либо предшественником, как и не был только наследником»{244}.
И в других своих трудах Зубов постоянно стремился избежать как архаизации, так и модернизации прошлого культуры и науки.
Существенно заключительное замечание цитируемого предисловия. «Слишком часто, — отмечал Зубов, — сводили трагедию Леонардо к конфликту с окружением, объясняя этим и его одиночество, и забвение его научных и технических открытий. Мы ставили себе задачей раскрыть наряду с этим те внутренние конфликты, ту борьбу противоречий, которые делают титаническую фигуру Леонардо да Винчи подлинно трагичной. Такую борьбу можно показать лишь в динамике, последовательно раскрывая различные ее аспекты. Поэтому отдельные главы мыслились нами как часть целого — их нельзя читать порознь, вразбивку, не искажая общей перспективы»{245}.