Механист
Шрифт:
Надо же, как…
Слова.
Пустые.
Многочисленные.
И докучливые.
— Не убей… не убей!., не убей… остановись… дай… нам… тебе…
Тиски, сжимающие гортань, размыкаются, и Вик падает на бок, давясь соплями. Какой удобный пол. Какой вкусный воздух.
Все возвращается на круги своя. Картинка фокусируется, звуки обретают четкость. Вик слышит, как речитативом заклинает Венедис:
— Дай нам тебе помочь! Убийца, дай нам тебе…
Хозяин дома недоумевает:
— Ну ни хуя себе…
Кровь струится
— …помочь!
Кто же знал, что Убийце ценна именно поломанная музыкальная шкатулка?
Тин-тин-тили-тили-дин…
Шкатулка и неваляшка больше не стояли на полке, но музыка, музыка звучала почти непрестанно — из темноты подвала. Вик туда больше не совался — и так понимал, что недавно в очередной раз прогулялся по грани. Но музыка-то звучала!
Было в ней что-то гипнотизирующее, механическое, живое и неживое одновременно.
А к вечеру Убийца появился перед гостями и обозначил готовность к диалогу категоричным:
— Валите на хер отсюда.
Надо было волочься через половину континента, чтобы вот так ненавязчиво получить пинок под зад, да еще на ночь глядя. С другой стороны — того, что просили, механист добился. Сдвинул взаимоотношения с мертвой точки. Как бы оно только боком не вышло.
— Помогите нам, а мы поможем вам.
Надо же — снова на «вы»… По крайней мере, Венедис не собиралась уходить. Убалтывать-то она умела — представлялась уже возможность убедиться. Вик решил не спешить собирать манатки, а послушать, про что станут говорить умные люди.
— Помочь мне? — Реакция Убийцы на раздражители присутствовала, и это не могло не обнадеживать.
А что? Спроси механиста, он бы тоже заявил, что хозяин нуждается в серьезной помощи. С головой у него не все в порядке — однозначно.
Венедис же затягивает песню про закупоренное место, про то, что напряжение достигло предела, что энергия умерших не находит выхода и само мироздание ищет способ избавиться от аномалии на своем теле, как от высохшей ветки.
— Да и фиг с ним, — лениво замечает Убийца.
Девушка отказывается понимать сказанное.
— Ветку, понимаете, всю ветку! Не знаю, что произошло с этим миром, но что-то случилось — старые Проводники Сил ушли из него, а новые не явились.
— Проводники?
— Боги, Драконы, называйте как угодно. Связующий элемент между Миром и Безграничным.
В глазах Убийцы мелькает что-то страшное, древнее и неукротимое.
— Драконов даже пришлось выпроваживать.
— Не знаю, не хочу слышать, дело в другом. — Венедис массирует виски. — Обычно такие сбои восстанавливаются самостоятельно. У вас есть нечто еще. Что-то или кто-то, как заглушка на горловине кипящего сосуда. Здесь нет естественного оттока — души не переходят на верхние уровни и разорвут мир изнутри, если Вселенная не
— Сложно, — вздыхает хозяин дома. — Я думал, ты просто попросишь меня кого-нибудь грохнуть…
Венедис плачет. Наверное, то, что она собирается сказать, слишком тяжело для нее самой. Конечно — это ведь ее религия.
— Найти. И убить. Последнего Дракона, сдерживающего этот мир.
Вику опять интересно — если княгиня считает Драконов нематериальными сущностями, то, как она представляет себе процесс их умерщвления?
— Сколько можно их убивать? — Убийце неинтересны слезы девушки. — Пусть все идет своим чередом.
— Нельзя. Так нельзя. Вся ветка измерений. И мой мир в том числе. По крайней мере — изменится до неузнаваемости. Чем мой мир провинился перед Безграничным? Только тем, что растет из одного узла с этим, неправильным?
Вик про себя изумленно присвистнул. А Убийца никак не отреагировал, хотя, возможно, себе на уме, тоже что-нибудь подумал.
— Что мне до твоего мира? Он так хорош?
Каково оно — уболтать того, кто уже устал говорить и делать?
— Он — мой! Я сделаю для него все!
Идеалистка.
— Знаешь доисторическую легенду о Че? — вдруг спросил Убийца.
Кто бы мог подумать — он тоже любитель нудных восточных мудростей…
— Нет? Неудивительно. Ну вот — он стал кумиром еще при жизни. Символом, иконой. А кончил плохо — глупо, нелепо и, по большому счету, ничего не добившись. Но после смерти стал богом убийц и фанатиков. Так всегда случается… что бы ты ни делал… кончится все абы как… и поступки твои… извратят до неузнаваемости… твои же соратники. Отстаньте от меня, а?
Венедис злится. Хороша, чертовка, в ярости.
— Не отстанем. Назови цену.
Перешла на «ты» — опустила во мнении.
— Цену… а ты сможешь вернуть мне жену, детей, друзей, мой мир?
— А тебе это нужно?
Ох, поспешил Старьевщик недооценить свою спутницу, сильно поспешил. Убийца думает. Цена, она есть у всякого. Даже если этот всякий о ней давно забыл. Или не знает.
Все молчат, пока Убийца думает.
— Нет… наверное, уже нет. А сможешь доставить туда?
Человек указывает в окно, там, в почти безоблачном к вечеру небе, на юго-востоке, бледная точка. Венедис смотрит, узнает. Там, на хребте Каменного Пояса, она была строго на юге.
— Ее нет на звездных картах моего мира.
— О, это особенная звезда.
— Твоя родина?
— Моя родина здесь. Отправишь?
— Практически… невозможно удаляться от тверди на такие расстояния.
— Да ну? Слабаки. А что ты тогда мне дашь?
Теперь думает Венди. От ее ответа зависит все.
Что мог Вик, сделал — расшевелил, что может девушка — узнать единственное нужное слово.
Деньги? Для человека, лучше других понимающего эфемерность платежных систем.
Месть? Давно отказавшемуся от претензий и не простившему только себя самого.