Мекленбургская принцесса

Оченков Иван Валерьевич

Принц, донельзя удивленный, что его новоявленная сестра так хорошо знает русский язык, отвечал вполне толково и со знанием дела. Похоже, он действительно понимал, о чем речь, чего никак нельзя было сказать о переводившей ему сестре. Во всяком случае, митрополит остался доволен и благословил всех присутствующих, кроме Клары Марии. Та, наконец, поняла, в чем дело и, опустив очи долу, повинилась:

– Простите, Владыко, за обман.

– Бог простит, чадо! – строго отвечал он ей. – Почто хоть скоморошествовала?

– Получилось так, Ваше Преосвященство. Напали на нас дорогой, да почти всех, кто с нами

был, убили. Бежать пришлось, а чтобы скрыться – переоделись.

– Ишь как! А чего это тати напали на вас, и, вообще, ты – чьих будешь?

– Клара Мария меня зовут. Клара Мария Мекленбургская. Дочь я Иоганна Альбрехта, то есть Государя Ивана Федоровича.

В глазах иерарха русской церкви быстро промелькнул целый сонм разных эмоций – от недоверия до понимания. Наконец, придя к какому-то умозаключению, он спросил:

– А Мартин?

– Матушка это моя – Марта Рашке. Она родила меня еще до того, как мой отец на Катарине Шведской женился.

– Стало быть, ты – царевна?

– Царевна у нас – Евгения, Владыко, а я так…

– Что место свое знаешь – хорошо, – задумчиво проронил Филарет. – Слышал я про то, что государь тебя признал. По нашим законам неправильно сие, да тут не Русь-матушка, стало быть, отцу твоему виднее. Ступай, чадо, нет на тебе греха! Однако же отныне, каждое утро, в обед, и перед сном читай трижды «Верую», «Отче наш» и «Богородицу», да моли Господа, о прощении грехов отца твоего! А я тебя тропарю с кондаком [23] поучу, что бы ты веру нашу постичь могла, да брата с сестрой при нужде наставить.

23

Тропарь и кондак – религиозные песнопения (в данном случае православные), кратко выражающие суть празднуемого праздника или празднуемого святого (простите за тавтологию).

– Владыко, – осторожно заметила Шурка, чьи запасы смирения стали истощаться, – я, вообще-то – лютеранка!

– Была бы ты православная, раба Божья, и сотней молитв не отделалась, – спокойно парировал митрополит, и, широко перекрестив девочку, вышел.

18

Через несколько дней в Берлин примчались гонцы из Вольфенбюттеля от герцогини Клары Марии. Венценосная бабушка очень беспокоилась о судьбе пропавшей внучки и её поисками занялись всерьез. Благо, что Старый Клаус рассказал, в каком направлении её следует искать. По этому поводу, Шурку снова одели в парадное платье и в присутствии четы курфюрстов и герцогини Катарины предъявили посланцам. Король Густав Адольф, призываемый государственными делами, уже отбыл и не смог принять участие в этой церемонии, но и без него общество собралось более чем представительное.

– С глубоким прискорбием узнали Мы об ужасном несчастии, произошедшем со свитой принцессы Мекленбургской! – не терпящим возражений тоном заявила Катарина Шведская гонцам. – Поскольку виновные в этом злодеянии еще не найдены, Мы берем означенную принцессу Клару Марию под свою защиту и покровительство. Мы сами позаботимся о вступлении её в права владения пожалованными ей Нашим благородным супругом землями и городом Ивенаком.

Гонец и не подумал ей возражать, да и кто бы его стал слушать в такой ситуации. Удостоверившись в том, что любимая внучка госпожи жива и здорова, он получил запечатанные письма, после чего откланялся. Бывшая камеристка захотела кое-что передать ему для Брауншвейгской герцогини и вышла вслед за ним. Мачеха завела разговор с маркграфиней Анной, курфюрст тоже куда-то удалился, и Шурка оказалась предоставленной сама себе.

Стоять разряженной как кукла посреди зала было не слишком удобно, и она сочла за благо незаметно выскользнуть и отправиться к себе, в надежде, что найдет кого-нибудь из служанок, и те помогут ей переодеться. Вообще, с прислугой частенько случались проблемы. Они прекрасно понимали двойственность положения незаконнорожденной принцессы и всячески старались её избегать. Причем, касалось это как служащих Бранденбургских курфюрстов, так и людей из свиты герцогини Катарины. Разумеется, прямой приказ выполнили бы и те, и другие, но вид у них при этом был такой, будто они дают милостыню безродной побирушке. Всё это было так унизительно, что Марта с дочерью старались обходиться своими силами и не обращаться лишний раз за помощью.

Идти нужно было по довольно длинной галерее и девочка, подобрав подол, решительно двинулась вперед. Обычно в это время здесь никого не было, и Шурка шла быстрым шагом, можно даже сказать – бежала, не слишком оглядываясь по сторонам. Возможно, поэтому она не сразу заметила идущую ей навстречу женщину и едва не налетела на неё.

– Что это значит?! – немного визгливо воскликнула та, но потом, увидев, с кем столкнулась, сбавила тон. – Ах, это вы… Принцесса… Не ожидала застать вас в таком месте.

– Госпожа Анна София? – узнала её девочка. – Простите мне мою неловкость, я тоже не думала, что здесь кто-то есть.

– Но что вы вообще здесь делаете?

– Прием окончился, и я иду к себе.

– Одна?

– Моя матушка занята, а остальным не до меня.

– Знакомое чувство, – горько усмехнулась дочь курфюрста, но потом, будто спохватившись, что проявила недостойные аристократки чувства, вздернула нос, и хотела было идти дальше, но принцесса остановила её неожиданным вопросом:

– Вы плакали?

– Что?!

– У вас глаза красные и следы слез на щеках.

– Ах, вот вы про что. Нет, это просто… какое вам дело?

– Никакого, – пожала плечами девочка. – Но мне показалось, что вам плохо и одиноко, раз уж вы плачете. Я могу вам помочь?

– Да, – неожиданно для самой себя призналась Анна София, – мне плохо и одиноко, но вряд ли мне может помочь такая, как вы…

– Приблудная?

– Я так не говорила!

– Но подумали. Бросьте, я прекрасно знаю, что люди говорят за моей спиной, тем более, что они частенько делают это в лицо.

– Я вовсе не хотела вас обидеть.

– А я и не обижаюсь. Так кто тот негодяй, что довел Вашу Светлость до слез?

– Но почему вы решили, что в этом виноват мужчина?

– Ну, было бы довольно глупо плакать вам из-за женщины!

– А вы и впрямь – забавная!

– Обхохочешься! Так кто?

– Зачем вам это знать? – вопросом на вопрос ответила Анна София.

– Для опыта. Просто я еще в детстве решила, что ни один самодовольный индюк в штанах никогда не доведет меня до слез!