Мекленбургская принцесса
Шрифт:
– Сколько же я тут валяюсь? – растерянно подумала она и вдруг в голову молнией влетела мысль: – «Где мой ребенок?»
– Где мой ребенок? – повторила она тонком голосом и с трудом откинув тяжелое лоскутное одеяло, вскочила на пол.
– Доченька, что с тобой? – переполошилась мигом проснувшаяся женщина и попыталась остановить Шурку.
Не тут-то было, девушка бросилась бежать, оглашая пространство дикими криками. Откуда-то появившиеся люди бросились за ней, и скоро беглянка была схвачена и принесена на свою постель. Самое странное, что все окружающие ее, включая сидевшую у изголовья женщину, были великанами по сравнению с Шуркой. Во всяком случае, большинству из них она доставала едва ли до пояса. Кроме того, они были донельзя странно одеты, в какие-то длинные платья, поверх которых были не менее длинные передники, а на головах уродливые чепцы. Но хуже всего было то, что все они говорили на немецком и это последнее обстоятельство так поразило Александру, что она замолчала.
– Что с тобой, дитя мое? – чуть не плача, спросила женщина, которую все называли фройляйн Марта.
– Где мой ребенок? – робко спросила Шурка, чувствуя, что сходит с ума.
– Какой еще ребенок, девочка моя? Тебе ведь всего восьмой год от роду!
Слова эти как громом поразили девушку, и она в испуге схватила себя за грудь, но тут же ее одернула. Во время беременности ее довольно таки символические до той поры груди заметно выросли и были, по меньшей мере, второго размера. Во всяком случае, лифчик пришлось покупать, и теперь ее вряд ли кто-нибудь мог перепутать с парнем. А теперь под рубашкой из грубого полотна было только худенькое тело с выпирающими ребрами и ни малейших признаков молочных желез. В панике она схватилась за голову, и тут же последовало новое потрясение. На ней были довольно длинные волосы, прикрытые к тому же каким-то нелепым чепчиком с кружевами. «Я сошла с ума!» – мелькнула в голове мысль. «Или нет, меня обкололи обезболивающими или успокоительными, и это глюки!»
– Что с тобой, Клара Мария?
«Точно глюк» – подумала Шурка, но вслух неожиданно для самой себя сказала совсем другое: – Простите, мне приснился страшный сон и я… очень хочу есть!
Окружавшие ее женщины переглянулись с таким ошарашенным видом, будто она попросила звезду с неба, но через минуту, ей подали чашку крепчайшего куриного бульона, распространявшую вокруг себя просто восхитительный аромат. Он, к сожалению, быстро кончился, но Саша была уверена, что никогда в жизни не ела ничего вкуснее!
Примерно через неделю, когда девочке стало лучше, герцогиня Клара Мария Померанская и Вольфенбютельская, пожелала ее увидеть. Шурку переодели в новую рубашку и длинное платье. На худые ножки натянули толстые вязаные чулки, а на голову нахлобучили ненавистный чепец. Зеркала в том крыле дома, где они жили не водилось, так что оценить свой внешний вид Шурка не могла, но все вокруг уверяли ее что она выглядит как ангелочек. «Померла, что ли?» – хмыкнула та про себя, но озвучивать не стала. Проблем в ее жизни хватало и без этого. Как не дико это было осознавать, но Александра поняла, что попала в чужое для нее детское тело, причем живет это тело в далеком прошлом, а насколько далеком – понять она пока не могла. Женщина, сидевшая у ее изголовья, действительно была матерью девочки, то есть теперь Шурки. Причем, когда Марта оказывалась рядом с ней, сердце ее начинало ускоренно биться, накатывал прилив нежности, и хотелось прижаться к ней, как будто она и впрямь была ее мамой. Похоже, что они с дочерью были очень близки, и чувство это передалось новой владелице тела по наследству.
Увидев герцогиню, Саша неожиданно вспомнила, где видела ее раньше. Это была та самая пожилая женщина из ее снов. Это она встречалась с Померанским герцогом, беседовала с шведской принцессой и княгиней Дарловской. А еще это она сказала Марте, что любит всех своих внуков!
– Подойди ко мне, дитя мое, – велела ей Клара Мария.
Марта подтолкнула ее вперед и девочка, сделав несколько шагов, присела в книксене. Надо сказать, что получилось это весьма изящно, как видно, учили ее этикету всерьез.
– Ты очень напугала нас, – продолжила герцогиня. – Я слышала, у тебя было нехорошо с памятью, и ты не узнавала многих знакомых тебе людей? Скажи мне, дитя, ты помнишь меня?
– Вы моя бабушка? – несмело спросила Шурка, и этот ответ заставил ахнуть всех присутствующих, а прежде всего – мать.
– Верно, – ничуть не смутилась пожилая женщина, и губы ее тронула слабая улыбка. – Я действительно твоя бабушка и потому очень рада, что тебе уже лучше. А кто это такой, ты помнишь?
С этими словами герцогиня поманила девочку к себе и показала ей небольшую миниатюру с портретом. Взглянув на него, Шурка равнодушно покачала головой. Изображенный на ней молодой человек был ей совсем не знаком, да и вообще, выглядел на её вкус слишком помпезно. Длинные волосы, роскошные кружева, дорогое платье и лишь висящая на боку шпага указывала на его принадлежность к мужскому полу.
– Нет, бабушка, – помотала она головой.
– Ничего удивительного, – не стала огорчаться Клара Мария. – Ты ведь его никогда не видела. Это мой сын, Иоганн Альбрехт, в ту пору, когда он был еще принцем. Это твой отец, дитя!
Окружающие еще раз ахнули, но уже значительно тише. Все-таки герцогиня имеет право на некоторую экстравагантность и если ей захотелось приблизить незаконнорожденную внучку, то кто, скажите на милость, может ей помешать? Нет, разумеется, у нее есть муж, но всякому известно, что герцог Август высоко ценит мудрость своей супруги и почти никогда ей не перечит.
– Что-то я устала, – вздохнула Клара Мария и обернулась к Марте. – Вы можете идти с дочерью.
– Да, ваше высочество, – сделала та книксен и, взяв дочь за руку, удалилась.
Шурка шла рядом с матерью и искоса поглядывала на нее. То, что она не принцесса, было очевидно. Нет ни короны, ни свиты, ни роскошного наряда. А если ее отец – принц, это означает только одно. Они не женаты. Стало быть, папаша, охмурил в свое время бедную девушку и бросил ее, обрюхатив. Слава богу, хоть бабушка не бросила бедняжку на произвол судьбы и взяла к себе. Хорош, нечего сказать. Нет, все-таки все мужики козлы! А ведь Марта очень красивая женщина и еще совсем молодая. Где-то двадцать два, может двадцать три, не больше. Шагает легко, в осанке чувствуется прирожденная грация, а еще у нее очень милая улыбка. «Все-таки моя мама самая красивая!» – неожиданно для самой себя подумала Александра. Похоже, она стала привыкать к новой жизни и новой семье. Только иногда по ночам ей слышался плач новорожденного ребенка, и тогда она закутывалась с головой под одеяло, не в силах его слушать. Но это случалось все реже, и Шурка все больше чувствовала себя беззаботной маленькой девочкой. Здоровье быстро поправлялось и ей хотелось бегать, прыгать и играть с подружками.
С последними было не очень хорошо. У придворных и слуг было довольно много детей, в том числе и подходящих для внучки герцогини по возрасту. Хотя первые запрещали своим отпрыскам водиться с незаконнорожденной, а для вторых она была почти госпожой, маленькая Клара Мария была девочкой общительной и доброй и потому ее многие любили, но Шурка никого из прежних друзей не помнила, и ей пришлось знакомиться заново. Случилось это, как только здоровье ее улучшилось, и Марта отпустила ее погулять.
– Здравствуйте, – приветливо сказала она первым встреченным ею девочкам, игравшим с куклами.
– Здравствуй, – отозвалась крайняя из них, и подозрительно посмотрела на пустые руки Шурки. – Ты что это не взяла свою Эльзу?
– Кого не взяла? – удивилась та.
– Куклу, конечно, – возмутилась подобной бестолковости девочка. – Если ты рассчитываешь, что я дам поиграть тебе со своей, то будь уверена – ничего у тебя не получится!
Услышав это отповедь, Александра сильно удивилась. С ее точки зрения ничего похожего на куклу в ее вещах не было. Разве что странный, грубо оструганный чурбачок, завернутый в какое-то подобие платья, сшитого из разноцветных лоскутов. Честно сказать, она и в своем детстве не слишком любила играть в куклы, предпочитая бегать с мальчишками, а теперь ей и вовсе такое времяпрепровождение казалось глупым.