Мекленбургская принцесса
Шрифт:
– Ты прекрасно знаешь почему, моя милая. Даже принцессы иногда орошают свои подушки горькими слезами, а ведь им все достается по праву рождения.
– У моей дочери, вашей милостью, есть всё что необходимо…
– Увы, далеко не всё…
Неизвестно, что хотела добавить старая герцогиня, но тут ее самым бесцеремонным образом прервали бегущие по аллее мальчишки, внезапно оказавшиеся перед повелительницей здешних земель.
– Что вы себе позволяете! – прикрикнула на них Марта, но Клара Мария мягко остановила ее.
– Просим прощения у вашего высочества и вашей милости, – начал Гюнтер, язык у которого был подвешен лучше других, – мы вовсе не хотели никого оскорбить!
– Я не сержусь на вас, дети, – скупо улыбнулась герцогиня, – однако от какой ужасной напасти вы так поспешно бежали?
Тут выяснился пикантный момент: напастью, от которой спасались молодые люди, была дочь Марты. Дело в том, что они имели неосторожность принять ее в свою компанию и играли теперь вместе. Игра, судя по всему, называлась «догонялки» и именно от Клары Марии младшей сейчас и улепетывали Руфус с Гюнтером, а та, растрепанная как фурия, неслась за ними, обещая расправиться, как только мальчишки попадутся ей в руки. Прятаться было поздно, и девочка предстала перед лицом матери и бабушки.
– Что это значит? – ахнула Марта и опасливо обернулась на герцогиню.
– Мы играли, – вздохнула Шурка.
– Какой ужас!
– Не ругай ее, – зашлась от смеха ее высочество. – Право, я давно не видела ничего более забавного!
– Как прикажете, – присела в книксене камеристка, бросив многообещающий взгляд на дочку.
– Что-то стало прохладно, – поежилась герцогиня. – Давайте вернемся в замок. Кстати, молодую фройляйн приглашение тоже касается.
Александра, бросив напоследок уничтожающий взгляд на мальчишек, покорно поплелась вслед за матерью и бабушкой. Девочка никогда прежде не бывала в кабинете герцогини и потому осматривалась с большим любопытством. В отличие от других покоев, обставленных с несколько холодной роскошью, в нем было уютно. Мебель была проста, но добротна, стены покрывали ковры и гобелены, а на столе лежали бумаги. Еще отчетливо пахло валерианой и мятой от снадобий, которые принимала хозяйка. Но главным украшением комнаты было висящее на стене зеркало в массивной золоченой раме.
Шурка с любопытством уставилась на свое отражение, пытаясь хорошенько разглядеть тело, в которое занесло ее разум и душу. До сих пор ей удавалось полюбоваться на себя лишь в маленькое зеркальце матери, что было не слишком удобно. Надо сказать, вид у нее был еще тот. Чепец сбился набок, волосы растрепаны, подол платья подран, а физиономия испачкана землей. Но, тем не менее, оценить себя можно было и так. Что же, руки-ноги не кривые, худа, конечно, до неприличия, но это дело наживное. Лицо чистое, а черты его правильны и, пожалуй, даже приятны. Прическа в ее времени называлась – «я у мамы дурочка», но это легко исправить. Тем паче, что волосы были густыми и здоровыми, темно-каштанового цвета, как у матери.
– Видишь теперь, на кого ты похожа? – не преминула укорить ее мать.
– Чучело! – охотно согласилась с ней дочь, вызвав признанием еще одну улыбку у бабушки.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – мягко заметила она, устроившись поудобнее в большом кресле. – Видишь ли, голубушка, твой вид не слишком приличен даже для дворовой девчонки, что уж тут говорить о маленькой принцессе!
– А разве я принцесса?
– Пока нет, но будешь ею. Во всяком случае, я не собираюсь оставлять этот мир, пока не добьюсь соблюдения твоих прав.
– Зачем вам вообще его оставлять? – удивилась Шурка. – Вы еще совсем не старая!
– Подумать только, ты еще такая маленькая, но уже умеешь столь бессовестно льстить. Видит бог, из тебя получится прекрасная принцесса!
– Но, ваше высочество, – попыталась возразить ей Марта, – маленькая Клара-Мария права, вам еще рано думать о смерти!
– Увы, мои дорогие, о ней думать никогда не рано. Впрочем, речь сейчас не об этом. Я бы хотела поговорить с вами об очень важных вещах и именно поэтому позвала сюда. Слушайте меня внимательно и постарайтесь запомнить, особенно ты, малышка. Пока я жива, я могу защитить вас от любой напасти, но это может скоро измениться. Если со мной что-то случится, вы должны будете немедленно уехать из Брауншвейга.
– Но куда?
– Лучше всего – в Москву, но туда вы вряд ли доберетесь без посторонней помощи. К тому же, насколько я сумела узнать тамошние обычаи, в тех краях не слишком жалуют незаконнорожденных детей, как впрочем, и везде.
– Зачем же нам туда ехать?
– Затем, что здесь скоро начнутся страшные дела. Ты ведь читала письма Иоганна Альбрехта, в которых он предупреждал о том, что скоро начнется большая война?
– Вы все-таки полагаете, что эти ужасные предсказания верны?
– Видишь ли, девочка моя, император Матвей уже стар, но он всю жизнь заготовлял дрова для большого костра, который вспыхнет вскоре после его смерти, и опалит своим дыханием всё вокруг. Его преемник Фердинанд не имеет и сотой доли талантов своего кузена, но у него в избытке решимости, которой у того не водилось. И уж будьте уверены, он, не моргнув глазом, развяжет бойню и зальет эту многострадальную землю кровью несчастных.
– Но Евангелическая лига не позволит ему, – с тревогой воскликнула Марта, но герцогиня тут же прервала свою камеристку.
– Не говори глупостей, дитя мое, по крайней мере, при мне. У лидеров Лиги нет, и никогда не будет вождя, да они и не хотят его. Каждый из них больше всего боится, что в случае победы усилится его сосед, а потому они никогда не смогут договориться.
– А Фридрих Пфальцский?
– Говорят, чехи хотят выбрать его королем, но это будет началом конца. Император, кто бы им ни стал, не потерпит подобного и уж тем более Фердинанд Габсбург. Виттельсбах [3] сначала потеряет Чехию, а затем и Пфальц и, помяни мое слово, никто из Евангелической лиги палец о палец не ударит, чтобы ему помочь.
3
Виттельбахи – один из самых знатных и разветвленных дворянских родов Германии, к которому принадлежал Фридрих Пфальцский
– Но что же делать?
– Ничего. Если бы мой сын правил в Мекленбурге, то, возможно, ему бы удалось создать армию и стать на пути войск императора. Но он в России и ему хватает своих дел.
– А если полякам все-таки удастся выгнать его из Москвы?
– Это вряд ли. Видишь ли, пока что Речь Посполитая гораздо сильнее и многолюднее, чем его царство, но ее государственное устройство ни за что не позволит королю сосредоточить всю свою мощь в одном месте. Сигизмунд Ваза – всего лишь марионетка в руках польской аристократии и они никогда не дадут ему усилиться.