Мелкие случаи из личной жизни
Шрифт:
Все прошло четко, организованно, автобус приехал вовремя, до Хованского удалось доехать без особых пробок. Виктор, Сергей, Сева и Леша сразу оттеснили Йонаса, не позволив ему нести тяжелый гроб. Все как будто знали свой маневр и точно его исполняли. Тане не пришлось ничего делать, только подписывать бумаги там где стояли галочки, и платить деньги из отдельного специально подготовленного конверта. Йонас и Толик всюду ходили с ней, крепко держа ее под локти. Йонас поддерживал, а Толя и сам нуждался в поддержке, и, казалось, черпал силы в присутствии матери.
От крематория до квартиры, где был накрыт стол, добралось человек пятнадцать. Учительницы в большинстве своем убежали на работу, дряхлого старичка увела внучка, но свои все остались. Дома их встретила Римма Михайловна. Она оставалась караулить фирму, которая должна была
Когда все расселись, старичок с бугаем, который оказался не только давним поклонником Полины но и бывшим ординарцем ее мужа-генерала, попросил слова и долго распинался, как Полина Константиновна была прекрасна и необыкновенна и как ее все любили. После этого компания, что называется, «разбилась по интересам». Сева подсел к Йонасу и они стали обсуждать достоинства разных систем отопления дачных домиков. Леша разговорился с Виктором, Римма Михайловна зацепилась языком с Линой, училки тихо болтали между собой, время от времени делегируя кого-нибудь для выражения соболезнований Тане. Почти все они знали ее еще со школьных времен, поэтому актуальные обстоятельства ее жизни были для них гораздо интереснее разговоров об ушедшей коллеге. Таня рассеянно отвечала на вопросы, выпивая понемногу со всеми, кто к ней подходил. Толя не отходил от Татьяны, усиленно наворачивая вкусности, до которых удавалось дотянуться. Сергей сидел рядом с матерью с недовольным лицом. Его раздражало то, что он должен изображать нейтралитет и непричастность, хотя бы перед собственной мамочкой, которая как раз хорошо знала Полину Константиновну, так что ее присутствие в глазах окружающих было более оправданно, чем его.
Виктор глядел на своего школьного приятеля с тоской. Как только он увидел его в морге, сразу понял, кто этот таинственный Танин возлюбленный. Они поздоровались, но вели себя как чужие, хотя случайно брошенные взгляды, движения, да и сам неестественный, отстраненный стиль общения, который они поддерживали на людях, давал пищу внимательному взгляду, а взгляд Виктора был не просто внимательным. Понаблюдав некоторое время, решил, что роман, похоже, идет к завершению, только непонятно, то ли Сергей собирается Таню бросить и не решается, то ли она его. Во всяком случае, кидаться между ними, как ему хотелось, было не только бесполезно, но и крайне нежелательно. Годилась только политика выжидания.
Он проводил ее в жизнь: обсуждая с Ольгиным младшим братом последние футбольные матчи, искоса следил за соперником. Нарочно уселся так, чтобы разговаривать с бывшим другом было затруднительно, а наблюдать удобно. В общем, все шло по накатанной, так, как должно было.
Внезапно в дверь позвонили. Таня встрепенулась, но Толик бросился вперед раньше с криком «Я открою». Через минуту он вернулся с таким видом, как будто его одежда вдруг стала ему велика размеров на шесть. За ним в комнату вошел импозантного вида господин, в котором Таня узнала собственного отца. Он был один, без жены. Вошел и беспомощно заозирался по сторонам, видимо, никого не узнавая. Так ведут себя близорукие люди, случайно оказавшиеся без очков в незнакомом месте. Но Павел Петрович обладал прекрасным зрением, это его дочь знала точно. Она поднялась и приветственно махнула ему рукой, приглашая за стол. Другой на его месте стал бы громко извиняться за опоздание, говорить речи, изображая скорбь. Павел Петрович не стал проделывать этих неловких телодвижений, просто сел за стол поближе к дочери, по выражению его лица было ясно, что он хочет поговорить с ней приватно, не при всех. На свою беду он поместился аккурат рядом с собственной бывшей женой, которую просто не узнал, иначе бы постарался сесть от нее как можно дальше. Римма Михайловна
тут же поздоровалась с ним и задала вопрос: какого черта он не приехал раньше, и что ему тут нужно теперь?
Странно было спрашивать это у сына покойной, о чем тот сказал с выражением оскорбленного достоинства. Разговоры за столом притихли, все ожидали, что будет дальше. Более-менее знакомые с ситуацией предвидели скандал, намереваясь: кто своевременно его пресечь, кто насладиться редким представлением. Но скандала не произошло. Павел Петрович выпил рюмку за упокой души, съел кусочек рыбы и ложку салата, поздоровался с внуком, а дочь попросил уделить ему время, когда она сочтет нужным. Желательно как можно скорее, у него поезд в Питер, не хотелось бы задерживаться.
Таня обещала быть в его полном распоряжении через полчаса и повернулась к гостям, предложив сказать о покойнице директрисе школы. Пока та разглагольствовала, Таня старалась собраться с мыслями. Папочку своего она в лучшем случае терпела, и очень переживала по этому поводу. Ненормально ведь, когда дочь не выносит собственного отца, который не бил ее в детстве. Правда, обычно она об этом не думала: отец благоразумно поселился в отдалении, в ее жизни со времени окончания школы не участвовал, с собственной матерью отношения не поддерживал, если не считать телефонных поздравлений с праздниками, которые в последние годы стали заменяться открытками с готовым текстом. Сейчас она не могла отделаться от навязчивой мысли: зачем он приехал? Естественно было предположить, что на похороны родной матери. Но весь вид господина Афиногеева говорил о том, что у него есть дело, и именно ради него, а не ради прощания с дорогой покойницей он прибыл. Те же чувства разделяла и Римма Михайловна. Как коршун следила она за бывшим супругом с момента его появления, ни на минуту не сомневаясь, что прибыл он сюда с корыстной целью. Она не забыла, как после смерти ее матери, не имея, по сути, к ней ни малейшего отношения, Альбина с Павлом прибыли в Москву с целью наложить лапу на оставшееся после Людмилы имущество. Тогда она в одиночку отбила атаку, потому что находящаяся в состоянии транса Татьяна готова была все отдать, только бы от нее отстали. Не было бы новое явление Павла Петровича, на этот раз без супруги, повторением пройденного. Альбина могла послать его одного, чтобы сбить Римму со следа, Таня сейчас не способна бороться еще и против собственного отца. А трехкомнатная квартира в сталинском доме рядом с метро Сокол на сегодня — целое состояние.
Поэтому, когда через некоторое время Павел Петрович поднялся и вышел, а через несколько минут Татьяна, извинившись, отправилась за ним, Римма Михайловна, шепнув пару слов своему супругу, выскользнула следом и оказалась свидетельницей следующей сцены.
Отец и дочь стояли друг напротив друга в комнате Толика. Дверь они даже не прикрыли, так что у Риммы Михайловны была полная возможность слушать и наблюдать.
Павел Петрович вкрадчивым голосом предложил поговорить о наследстве. Ведь теперь ему что-то полагается, он, как сын своей матери имеет права... Таня вдруг неожиданно звонким голосом произнесла:
Конечно, ты можешь забрать ее альбомы с фотографиями, мебель, кофейный сервиз и носильные вещи.
Таня, по-моему, ей принадлежали еще кое-какие вещи, не только носильные, – так же вкрадчиво продолжил Павел Петрович.
Ты имеешь в виду квартиру и драгоценности, которые ей оставил дедушка? Извини, ничего не получится. Три года назад она оформила на все это дарственную. Мне. И очень ясно объяснила, почему: чтобы они не достались этой жадной пиявке, твоей нынешней жене. Мне кажется, этим она выразила свою волю совершенно ясно. Я дар приняла. Так что вокруг все мое, можешь успокоиться, папа. Все это нетронутым перейдет твоему единственному внуку.
Татьяна улыбнулась и быстро прошла обратно к столу, даже не заметив стоявшую в тени коридора мать. Павел же Петрович сразу ее увидел и зашипел: «Твоя работа, ты их всех против меня настраивала все эти годы». Схватил с вешалки свое пальто и выбежал. Почему-то теперь он не казался импозантным господином, наоборот, одежда сидела на нем как-то криво и неловко, волосы растрепались, и даже гладко выбритый подбородок уже не казался таким гладко выбритым. Римма Михайловна подошла к двери, чтобы закрыть ее за бывшим мужем, и увидела, как тот столкнулся у лифта с человеком, из этого лифта выходившим. Если кто и был на свете, встреча с кем для нее была неприятнее встречи с Павлом, так вот он перед ней. Ее бывший зять собственной персоной.