Мелкие случаи из личной жизни
Шрифт:
Выйдя из Таниного дома Сергей не стал заходить в свой. Оставив мать у подъезда, он направился прямиком на работу. Успел. Не на работу, конечно, а встретить выходящую с работы Веронику. Она вскинула на него свои фиалковые глаза и спросила:
Сергей Васильевич, вы что, уже с похорон вернулись?
Конечно, Вероника Игоревна, не всю же жизнь там просидеть.
Вы на работу?
Я собственно, Вас хотел увидеть.
Бухнул Сергей и сам испугался. Но вдруг заметил, что в глазах у Вероники загорелись искорки. Она рада! Значит, он все сделал правильно!
Хорошо, Сергей Васильевич, давайте побеседуем. Нам с Вами есть о чем. Только я ... мне домой нужно. Садитесь в машину, по дороге поговорим.
У маленькой изящной Вероники был
Виктор возвращался с вокзала, куда отвез Танино семейство. Водитель спросил привычно: «что, домой, Виктор Николаевич?», но Виктор, вместо привычного «А как же» сказал:
Знаешь, что-то у меня сердце не на месте. Давай туда, откуда ты меня привез.
А потом? Поздно уже, Виктор Николаевич. Мне бы домой.
Отвезешь и свободен. Я вызову такси.
Водитель замолк, довольный. Виктор же погрузился в размышления, но это дело у него не шло, мысль скакала с пятого на десятое. Слишком много эмоций сразу не давали сосредоточиться, поэтому к дверям Таниной квартиры он подошел в состоянии «война план покажет». Таня открыла на звонок почти сразу. Она успела переодеться в теплый халат и теперь зябко в него куталась с совершенно несчастным видом. Виктор был готов сразу начать разговор на тему: «Твоя мама послала взглянуть, все ли у тебя в порядке, она волнуется», но не пришлось. Таня без слов впустила его в квартиру, и сразу ушла, даже не вспомнив, что надо закрыть входную дверь. Виктор закрыл ее сам, Сняв куртку, он пошел за Таней на кухню. Она уже успела усесться на табуретку и застыть на ней в неудобной позе, похожая на нахохлившуюся больную птицу. У Вити невольно вырвалось: «Что с тобой?» Таня не ответила на вопрос. Подняв на него глаза, она произнесла: «Хочешь чаю?». Не дожидаясь ответа, продолжила: «Поставь чайник, и я с тобой выпью».
Виктор очень удивился, но не стал спорить, поставил чайник, достал с сушки чашки и ложки и изобразил на столе композицию «чаепитие». Спросил: «Где заварка?» Таня продолжала безучастно сидеть, глядя перед собой остановившимся взглядом.
Да что с тобой? – он опустился на колени перед ее табуреткой, заглянул в глаза и испугался их странного невидящего, вернее видящего что-то нездешнее выражения.
Возникло ощущение, что она теряет сознание и сейчас упадет. Виктор вскочил, за плечи поднял Татьяну, встряхнул. Она была как тряпичная кукла, покорная и безжизненная. Он оглянулся, прикидывая, куда бы ее посадить, чтобы она не свалилась на пол и не ударилась, но не заметил ничего подходящего. Вздохнул и потащил Таню в ее комнату, полагая, что если ее положить на диван, она уж точно не упадет. Толкнул плечом дверь и увидел, что Татьяна успела не только переодеться, но и приготовиться ко сну. Диван был разложен и застелен. Виктор дотащил ее до кровати и попытался уложить, но в это время она, видимо, пришла в себя. Перестала висеть на нем как тряпка, твердо встала на ноги, обняла его и прижалась всем телом.
Татьяна почти проснулась, но глаза открывать не спешила. Что-то странное, непривычное было в окружающем мире, и, прежде чем вот так явно просыпаться, надо понять, что это. Что-то перешедшее из сна? А что ей снилось? Сны были сумбурные и не запомнились. А вчера что было? Похороны и поминки? Папа приезжал, хотел имущество делить... Не то... Евгений... Тоже не то... Сережа вечером на звонки не отвечал... Ну, этого следовало ожидать...Если честно, вместо огорчения почувствовала облегчение.... Толика увезли... Тоска... Как без него?... Толик, да, Толик уехал, это тяжело, но беспокоит что то другое... А что еще? Она вытянулась поудобнее, и тут почувствовала, что рядом кто-то лежит. Не просто лежит, а сопит ей прямо в ухо.
На какой-то момент она сжалась в испуге, но тут же одернула сама себя. Хоть перед собой не стоит играть в амнезию. А то ты не знаешь, кто с тобой. Хоть себе не надо врать. Вчера весь вечер ты прикидывала, как заманить его в постель, вместо того, чтобы думать о бабушке, о Толике или на худой конец об отце и Евгении. Радуйся, никуда он от тебя не ушел, вон, сопит в две дырочки. Хотя, если честно, совершенно никакого представления о том как он тут очутился. Сейчас проснется и...
Таня, ты не спишь? Как ты? Все в порядке?
Беспокоится. Все в порядке, но говорить об этом не хочется. Таня повернулась на бок и открыла глаза. Все правильно, вот он, ее верный рыцарь. Здоровый голый мужик с бритой, как у братка, головой. Никогда ей такие не нравились. А этот? Вот если абстрагироваться от того, что это Витька, которого она знает с первого класса. Нравится? Не факт, но она его хочет, это точно.
Таня немного отстранилась, чтобы лучше видеть, рассмотреть подробнее Витю под этим новым для нее углом зрения. Он не понял ее движения и заволновался:
Тань, ты в порядке? Не сердишься? Все нормально?
Вместо ответа Татьяна протянула руку, привлекая его к себе.
Виктор был на седьмом небе. Ему было хорошо, как никогда. И он знал совершенно точно: Татьяне тоже было хорошо. Очень хорошо. Сейчас она лежит в изнеможении закрыв глаза. Вот так бы лежать целую вечность, ощущая себя с ней единым целым. То, что произошло вчера вечером, можно было не засчитывать, Таня была не в себе, стресс, и всякое такое. То, что женщина говорит и делает в таком состоянии, не может ничего значить. Хотя тоже было хорошо, даже очень... Но сегодня утром она в здравом уме и твердой памяти. А значит... Значит...
Таня лежала тихо, как мышонок. Ее мысли были далеко не такие радужные. Она как могла оттягивала тот момент, когда придется открыть глаза, встать и начать говорить. Она умирала от стыда. Нестерпимо стыдно оттого, что только что было так невероятно хорошо. Но надо же было! И что это на нее нашло, она же не собиралась. Практически на похоронах родной бабушки! Можно сказать, на глазах у всех. Ну, не на глазах, но мама точно о чем-то таком догадывалась, не зря она так смотрела то на него, то на Таню. Значит, все-таки собиралась? Нет, не могла она догадаться, Таня и сама не знала. Он, наверное, думает о ней невесть что. Бляха-муха, что ему теперь сказать? Главное, совершенно невозможно вспомнить, как они очутились в одной постели. А ведь она не так уж много выпила. Да и времени прошло немало, должна была протрезветь, хотя бы частично. Ладно, никто тебе не виноват. Сама заварила кашу, сама и расхлебывай. Вот и будет расхлебывать ее, эту самую кашу. Только еще немножечко полежит... Потом надо будет вставать и твердо говорить, что все замечательно, но встречаться мы больше не будем. Это был стресс. Вот именно стресс. Поэтому пусть не делает никаких выводов. Главное не дать ему заговорить, а то она просто провалится на месте от стыда и ничего не сможет произнести. Еще, чего доброго, заревет, вот позор-то будет!
Полежав еще минуты две, Таня резко вскочила, схватила с пола свой халат и исчезла в ванной. Виктор, воспользовавшись этим, поискал трусы, нашел, надел их и сел в кровати, с улыбкой дожидаясь продолжения. Дождался, но совсем не того, чего ожидал. Татьяна вошла придерживая ворот теплого флисового халата у горла. На Витю она смотреть избегала. Обращаясь к стенке, произнесла сухо: «Завтрак на столе» и повернулась, чтобы выйти. Обалдевший от такого поворота Виктор ее остановил:
Погоди, что случилось-то, Тань? Я в чем-то виноват? Что-то не так?