Мелкий Дозор (сборник)
Шрифт:
Он искал напрасно. Арины дома не было с самого утра – и никто не знал, куда она направилась.
– Андрей, – тихо позвал Парамон Дроздов. – Андрейка, ну где ты там?
Его била крупная дрожь. Он ничего не понимал в творящемся вокруг. Только что они с братом Андреем наблюдали из окна трактира на Большой Пушкарской за толстеньким швейцарцем, и был жаркий июль и запах теплого пива; как вдруг – мгновенный холод, падение в темноту, и вот они оба стоят в своих суконных легких рубахах посреди ночной, покрытой льдом улицы, в пустом
Что же это все?
– Андрейка, да где же ты, черт…
В морозном воздухе слова вырывались изо рта круглыми облачками пара.
Да, погано дело. В последний момент перед провалом Парамон понял, что толстый швейцарец, за которым их просила следить Арина, смотрит прямо на него, Парамона Дроздова, и руки его быстро плетут пассы. Кабы знать заранее, что он не просто человечишко лихой, а настоящий могучий кудесник.
Ну и что теперь делать-то, а?
Парамон попытался уйти в Сумрак – но внезапный перелет в это странное место высосал из него все силы. Его выжали словно губку!
– Андрей! – повысил он голос.
В то же мгновение исполинская тень отделилась от стены дома и надвинулась на Парамона. Он бросился бежать – но поскользнулся на льду и растянулся, пребольно ударившись носом о камень. Хлынула кровь.
– Тра-кткт-рракт-рракт, – просвиристела ночь над ухом, и Светлый дозорный почувствовал, как его подхватили могучие и не слишком ласковые лапы – и стремительно понесли через морозную влажную мглу. Горячая кровь текла по щеке, наполняла рот солоноватым вкусом. В разрывах туч показалось белое круглое лицо луны, искаженное ужасом, – и высоко над рекой засеребрилась источенная гигантскими червями башня. «Лахта-центр» – прочел над входом в нее Парамон и невольно отметил про себя нехватку твердого знака на конце слова. Что за наваждение?
С НОВЫМ, 2022 ГОДОМ! – издевательски поблескивала над воротами у башни присыпанная снегом надпись.
Что-то укололо его в шею, и Андрей оцепенел. Словно сквозь сон он наблюдал, как гигантское насекомое, похожее на муравья, привязывает его к металлическим прутьям лежака. В просторном помещении царил полумрак. Справа и слева, а также сверху и снизу тоже находились люди, привязанные к койкам. От их рук и ног тянулись прозрачные трубки, исчезали в подсеребренном луной мраке.
– Парамон, – услышал он тихий зов. – Парамошка…
Он с усилием повернул голову и увидел рядом с собой брата. В его бороде белели комья снега. Двое чудовищных насекомых раздели дозорного донага и теперь что-то делали с его ногами. Челюсти их ритмично шевелились, будто пережевывая пищу. В запавших черных глазах Андрея Парамон увидел спокойствие и отрешенность.
– Я пытался бороться, – прошептал тот, – нет резона. Я видел их мысли – они повсюду… Этот мир – теперь их, братка…
Силы оставили Парамона. Последнее, что он запомнил в своей жизни, – многочисленные отражения Луны в темных фасетчатых буркалах склонившегося над ним существа.
Зазвонил телефон.
Макаров вздрогнул в тревожной дреме и с трудом оторвал затылок от подушки. Морской бриз, играя, отдернул штору, и за окном полыхнул лилейно-розовый клок предрассветного неба. Который час? Макаров сел на кушетке, осоловело глядя вокруг и пытаясь понять – почему он находится не дома, а в своем кабинете на Стремянной.
На столе телефон заходился в лязге: под черным эбонитовым корпусом молоточек с силой прохаживался по металлическим зубцам.
Василий Яковлевич вскочил с кушетки и сразу же схватился за голову – виски пронзила острая боль. Господи, за какие прегрешения ты наградил нас этими испытаниями! Болезненная действительность вернулась рывком. Убийство в доходном доме на Черной речке, исчезновение троих дозорных, в том числе Арины, затем лже-Кох. Достойным завершением вчерашнего трудного дня стало явление запыхавшегося Савки. Мальчишка с криком ввалился в приемную, и даже строгий Мирон не сумел его удержать.
– Ты откуда, угорелый? – устало спросил Макаров.
Отдышавшись, Савка сообщил новость: по заданию княжны Ухтомской он обошел три кладбища на северной окраине Петербурга и обследовал посмертные слепки аур у всех недавно захороненных людей.
– И что? – Василий Яковлевич уже был на ногах.
– И то, батюшка, что барыня-то верно все сказывали…
– Ну?!
– Барыня сказывали, надобно шукать такие могилки, где лежат вроде бы наши… Иные… но такие, что Иными так и не стали… ух, страху с мертвяками натерпелся-то!
– Арина тебя научила, как их находить?
– А то! Ваше благородие, батюшка, водицы бы!
– Мирон, живо давай воды! Ну и что, Савка, что ты там нашел, не томи!
– Там они!
– Сколько?
– Девять душ. Все свеженькие…
Макаров нашарил в темноте чашку телефонного аппарата, снял, ожидая услышать надоевший голос девушки-оператора. Девять погибших неинициированных Иных, думал он, – все за последние две недели. Проститутка Лиза – десятая. Все, кроме Лизы, прошли в полицейских списках без криминала – как естественные смерти. Что дальше? Он не знал, что предпринять, не знал, чего ожидать дальше. В его распоряжении оставались только Мирон и Савка.
– Алло? Слушаю вас.
В эбонитовой чашке раздался странный долгий звук – словно по железу скребли огромными когтями.
– Алло! Говорите. Барышня?
– Вася, – тонко выдохнула тьма.
– Ариша? Ты где?!
В чашке-трубке зашелестело, потом зашуршало, словно кто-то размотал и тщательно изорвал рулон бумаги. Голос княжны прорывался сквозь помехи.
– Я у него. У него… прости, mon cher, я ослушалась тебя… Я такая дура… просто глупая курица…
Она говорила ровно, без эмоций, будто отрабатывая номер. Несмотря на жаркую ночь, Макаров весь покрылся ледяными каплями – голос его возлюбленной доносился словно с того света.