Мелоди Биттерсвит и агентство охотниц на призраков
Шрифт:
– Черт!
– выругался Ленни, испугавшись. И его нельзя было винить. Моя мама была красивой женщиной роста балерины, худой и с серебряными волосами, что ниспадали волнами ниже ее лопаток. Не седыми. А серебряными, такими они были с ее рождения, и сейчас казалось, что ее только что распяли на моем столике.
Я вздохнула и опустила сумку рядом с торшером. А я была нормальной.
– Эм, мама?
Она медленно сделала пару вдохов и открыла глаза, став из безумной леди почти нормальной женщиной. Она уставилась на нас.
– Боже правый, Мелоди, - проворчала она, упирая руки в
– Я почти установила связь. Он прячется на чердаке, уверена.
Я рискнула оглянуться на Ленни, а он уже явно не целовал мою шею.
Он вскинул брови, безмолвно спрашивая: «что происходит?», а потом отвел взгляд, когда мама поманила его, как сирена рыбака на камни.
– Вашу руку, юноша.
– Нет!
– почти заорала я, но Ленни уже пересек комнату, протягивая руку. Мама хитро посмотрела на меня, спустилась со стола и схватила Ленни за руку.
– Длинная линия жизни, - прошептала она, водя красным когтем по ладони Ленни.
– Мама, - предупредила я, но она делала вид, что не слышит мой серьезный тон. Я другого и не ожидала, ведь она уже так делала. Хотя фишка со столом была новой, но она была умелой в том, чтобы проверять моих парней, подходят ли они для жизни с нашей сумасбродной семейкой. Хотя тут ей доверять нельзя было. Лео прошел ее проверку блестяще, и чем все кончилось? Мое сердце было разбито, а он попал в сюжет в утреннем выпуске новостей как клиент психушки. Так где справедливость?
В этот раз скелет появился из шкафа рановато. Рано или поздно это раскрылось бы, и, несмотря на мои попытки привязать к себе Ленни, долго это избегать не вышло бы.
Меня зовут Мелоди Биттерсвит, и я вижу мертвых людей.
И не только я. Но пока что я последняя в долгом роду Биттерсвитов с этим даром или проклятием, зависит от того, как посмотреть на это. Моя семья давно праздновала нашу странность, она повлияла и на бизнес нашей семьи - «Веселых духов» на улице Чейплвик. Мы были здесь дольше, чем настоящая церковь в конце улицы. Потому, видимо, нас и принимали в городе как ребят со странностями, но своих ребят со странностями. Начиналось все с маленького магазинчика в одну комнату размером, а теперь это был целый ряд после двухсот лет; и теперь у нас были три здания с террасами, случайно собранных в одном большом хаотичном месте. Они были и работой, и домом не только для меня, но и для моей мамы Сильваны и для ее мамы, Дайси. Вообще-то бабушку звали не Дайси, а Парадайс, но она предпочитала Дайси после встречи с моим дедушкой Дюком в свой пятнадцатый день рождения, когда он написал на стене здания «Дайси и Дюк» внутри сердца мелом. Он будто написал это на ее сердце.
– Сильвана!
Помяни черта. Они спать не собираются?
Я открыла дверь и обнаружила на пороге бабушку с рукой, поднятой для стука. Думаю, можно было радоваться, что она хотя бы оделась прилично, если так можно было описать шелковое лиловое кимоно до пола с драконами на нем. Ее золотые волосы были, как обычно, элегантно собраны на голове, а губы ее пылали алой помадой. Многие даже смотреть на это не смогли бы, но бабушка была уверенной в себе и красилась искусно этой помадой. Она проплыла мимо меня, не поздоровавшись, и уставилась на маму с Ленни, держащихся за руки.
Боже.
Начну-ка я это утро с клятвы, что я найду себе новое место жительства, чтобы со мной в одном доме не было мамы и бабушки. Не поймите меня превратно, это место было прекрасным, и я любила семью. И, теоретически, у меня было здесь личное пространство. Мама и бабушка жили на первом этаже за «Веселыми духами», а я - в небольшой квартире на втором этаже. И мне это нравилось чаще всего, ведь у меня был свой маленький дом, но я оставалась рядом с семьей. Это было хорошо и круто, вот только моя семья была сумасшедшей и могла в любой момент появиться в моей квартире, используя второй ключ, что я давала им для экстренных случаев, а не для того, чтобы меня смущать.
– Почему Сильвана развлекается с мужчиной, что вдвое ее младше, в твоей квартире?
– бабушка смотрела то на меня, то на мою маму.
– Нужно было сказать, что ты ждешь встречи, милая. Я бы ушла, - она коснулась ладонью ее волос.
– Хоть полотенце на дверную ручку повесила бы. Разве не так о таком сообщают? Чтобы не стучали, когда в комнате занято.
Она была довольна собой, а по одному взгляду на Ленни было понятно, что он уже думает, как убежать от этих дам, написав мне потом, что это было худшее свидание в его жизни. Его взгляд переместился от меня к двери, и я почти слышала, как он просит меня выпустить его невредимым.
– Это не мамино свидание, а мое. Было, - проворчала я и отвлеклась, ведь пенсионер с пивным животом и в запятнанной супом рубашке медленно спустился с потолка, из-под его широких шорт торчали худые ноги. Помните ведь, я вижу мертвых? Как и мама с бабушкой, и они тоже смотрели, как он спускается, с одинаковым отвращением.
– Наконец-то, - сказала мама и отпустила руку Ленни, найдя новую жертву.
– Я два часа гонялась за тобой по этому зданию. Твоя жена хочет знать, что ты сделал с деньгами, что она спрятала в зеленом чайнике. И она говорит, что тебе лучше проиграть их в ставках, иначе она с тобой разберется.
Бабушка закатила глаза.
– Вряд ли она с ним уже разберется. Он шесть недель как мертв.
– Тебе хорошо говорить, ведь ты спишь со своим мужем, хотя он уже двадцать лет как умер, - мама отбросила серебряные волосы на спину. Туше.
Ленни заскулил и помчался к двери, успев выпалить: «Появились дела, мне пора», а потом побежав по ступенькам, перепрыгивая их. Я услышала, как дверь снаружи хлопнула. Наверное, теперь он прощается со своим ужином.
* * *
– Завтрак, милая?
Утром мама вела себя так, словно ничего не случилось ночью, когда я вошла босиком в теплую кухню, выполненную в фермерском стиле. Это была общая кухня мамы и бабушки.
Все было двояко, знаю. Я возмущалась, что они ходили ко мне, но сама заходила к ним, как к себе, но виновата была мама. Она оставляла открытой дверь и заманивала меня запахами еды, а я не могла пройти мимо сладкого. Думаю, она нашла способ пускать запах свежих вафель в древнюю вентиляцию дома. И она знала, что я не сдержусь. Сахарная тревога! Тревога! Мелоди Биттерсвит прибыла на уютную кухню мамы за сладостями и с возмущениями насчет личной жизни!