Меловой человек
Шрифт:
В церкви было слишком светло.
Обычно скамьи в конце зала прятались в глубокой тени. А в то утро они сияли, отражая яркий белый свет.
Возможно, в тот момент она споткнулась. Не исключено, что волосы у нее на затылке внезапно зашевелились. Или она почувствовала ту самую легкую дрожь, которую мы все испытываем в тот момент, когда страх начинает играть с воображением и вводить нас в заблуждение. Хотя главное заблуждение — убеждать себя в такой момент, что на самом деле все в порядке.
Гвен перекрестилась ослабевшей рукой, а затем нащупала выключатель у двери и нажала на него.
Гвен чуть было не бросилась опрометью вон из церкви. Чуть было не опрокинула ведро со щетками и не припустилась бежать — с такой скоростью, на которую только были способны ее тощие бледные ноги. Возможно, она так и поступила бы, но было поздно. Она засомневалась. И именно тогда услышала слабый звук. Тихий жалобный стон.
— Эй? Здесь кто-нибудь есть?
Еще один стон, чуть громче первого. Такой, который не проигнорируешь, — стон боли.
Тогда она перекрестилась еще раз — более сознательно и твердо, и двинулась по проходу. Кожу ее головы покалывало от страха.
Она нашла его позади кафедры. Он лежал на полу, свернувшись в позе эмбриона. Совершенно голый, если не считать пасторского воротничка на шее. Его белая ткань пропиталась кровью. Кто-то жестоко ударил его по голове. Как сказали врачи, еще один удар, и он бы отправился на тот свет. Смерть пощадила его. Если «пощада» — уместное слово в данной ситуации.
Впрочем, кровь лилась не только из его головы. Она струилась из ран на спине. Рваные линии тянулись от лопаток до ягодиц. Только когда смыли кровь, стало ясно, что там изображено.
Это были крылья. Как у ангела.
Отца Мартина забрали в больницу и подсоединили к нему множество трубочек и всего прочего. У него была черепно-мозговая травма, и врачи хотели выяснить, насколько плохо дело и нужна ли ему операция.
Никки на время переехала к одной из близких знакомых отца, пожилой даме, которая тоже принимала участие в протестах. У нее были вьющиеся седые волосы, она носила очки с толстыми стеклами. Правда, надолго Никки там не осталась. Спустя пару дней к их дому подъехала странная машина. Ярко-желтая «мини», усыпанная наклейками «Гринпис», «Нет СПИДу», с изображениями радуги и прочего.
Я сам не видел эту машину. Мне рассказал об этом Толстяк Гав, а ему рассказал его отец, а тому — его приятель из бара. Из машины вышла какая-то женщина. Высокая, с длинными рыжими волосами до талии, облаченная в комбинезон, зеленую армейскую куртку и тяжелые ботинки.
«Как одна из тех цыпочек из „Гринхэм-коммон“».[22]
Но, как выяснилось, она была не из Гринхэм-коммон. Она была из Борнмута. А еще она была мамой Никки.
Мы
Тем временем врачи сделали отцу Мартину операцию и сказали, что вскоре ему станет лучше, быть может, он даже совсем поправится. Но они не могли этого утверждать наверняка. С травмами головы всегда так. Пока что он мог самостоятельно сидеть в кресле. Есть, пить и ходить в туалет — только с чьей-то помощью. Но говорить он был не в состоянии, и врачи не знали, понимает ли он, что ему говорят.
Его отправили в какой-то дом, где содержались люди, у которых было не все в порядке с головой, чтобы окончательно «прийти в себя», — так сказала моя мама. Церковь оплатила все счета. Это неплохо, вряд ли мама Никки смогла бы себе это позволить. И вряд ли захотела бы.
Насколько я знаю, она никогда не возила Никки к нему, чтобы проведать. Возможно, она пыталась отомстить ему. Ведь все эти годы он говорил Никки, что ее мать мертва, и не позволял им увидеться. А может, Никки и сама не хотела посещать его. Мне трудно ее винить.
И только один человек посещал его регулярно, без пропусков, каждую неделю. И это был не кто-то из его верных прихожан или самоотверженных «ангелов». Это была моя мама.
Никогда не мог понять, почему она это делала. Они ведь ненавидели друг друга. Отец Мартин отвратительно поступал с ней и говорил ужасные вещи. Позже она сказала мне:
— Это все не важно, Эдди. Быть хорошим человеком — не значит петь молебны или молиться какому-то мифическому богу. Для этого не обязательно носить крест и каждое воскресенье ходить в церковь. Твою доброту определяет то, как ты поступаешь с другими людьми. Хорошему человеку не нужна религия, чтобы понять, как поступать правильно.
— Поэтому ты навещала его?
Она улыбнулась, но как-то странно.
— Не совсем. Я навещала его, потому что мне было стыдно.
Один раз я решил пойти с ней. Сам не знаю, с чего вдруг. Может, мне просто нечем было больше заняться. А может, мне просто хотелось провести время с мамой, ведь она по-прежнему много работала и мы не так уж часто виделись. Или все дело было в обыкновенном детском любопытстве.
Этот дом назывался «Обитель Святой Магдалины» и находился в десяти минутах езды от нас по пути в Уилтон. К нему вела узкая дорога, окаймленная густыми зарослями. Здание было довольно симпатичным, большим, старым, вокруг раскинулся подстриженный газон, всюду стояли аккуратные белые столики и стулья.
В отдалении виднелась деревянная хижина — возле нее энергично трудились двое мужчин в спецодежде. Должно быть, садовники. Один из них расхаживал с газонокосилкой, второй махал топором, избавляя деревья от старых сухих веток, которые потом собирал в большую кучу, похожую на заготовку для праздничного костра.