Memoria
Шрифт:
— Правда? — обрадовалась я. — Когда же прийти?
— Часов в шесть вечера будьте у пристани. «Степана Халтурина» сразу увидите. Я предупрежу брата, мы вас встретим.
— Вот как удачно! — сказала Надя. — По этому случаю захотелось есть. Картошку-то я поставила, она, пожалуй, уже сварилась. Сейчас принесу сюда.
— А у меня есть селедка, — сказал чернявый студент.
— А у меня — полный портфель огурцов, — сообщил Коля Меркулов. — Шамовка обеспечена.
Позавтракав, я вместе с Надей Беспалых отправилась к Настасье Андроновне за своими вещами. Потом вернулась в общежитие — Саша Меркулов вручил мне
На пароходе
Неся выданные мне плакаты, я легко прошла с братьями Меркуловыми на пароход. Ночь проспала в агроуголке, между диаграммами и плакатами; под мягкое постукивание пароходной машины хорошо спалось.
Утром явились Коля и Саша.
— Ну как? — спросил Коля.
— Прекрасно! Никто и ничто не беспокоило. Укрылась своим одеялом, его же подстелила, и было очень хорошо.
— Мы принесли кипяток и еду — будем завтракать.
— Пойду умоюсь. Путь свободен?
— Вполне. Не ходите только в первый класс — там нэпманы, — сказал Коля, — обслуга бегает вокруг них на задних лапках и следит, чтоб не явились посторонние.
— Вот они денежки — опять в честь вошли, — вздохнул Саша.
— Туда не сунусь! — обещала я и пошла в умывальню.
Когда я вернулась, на столе лежали огурцы, хлеб и вобла. Я достала кружку и остатки своего сахара. Сели за чай.
В дверь постучали. Вошел парень в сдвинутой назад кепке.
— Приятно закусывать! — сказал он, весело скаля зубы. — А я за советом. Значит, маленько рановато?
— В самый раз, — отвечал Саша. — Садитесь с нами чай качать и спрашивайте совета.
— Нет, чаю… не хочу, благодарим. А совет хотел вот такой спросить, товарищи агрономы. Был я, знаете, в гражданскую на Украине, с батькой Махно воевал. И очень я на Украине стал уважать помидоры. Под водочку и так — очень прелестное кушание. Просто — привык. А у нас на Каме их сроду не было. Теперь еду домой, с собой помидорчики спелые везу. Семян достану, как думаете — будут они у нас расти?
— Будут! — отвечал Саша. — Надо только их рассадой выращивать на окне. Лучше всего в навозно-земляных горшочках. Слепить горшочки, немного больше стакана, для каждого семечка.
— Понимаю, — моргнул парень, закуривая и жестом предлагая всем махорку из вышитого кисета.
— Не курю, — сказал Саша.
— Благодарю, нет! — отвел рукой Коля.
— Так вот, — продолжал Саша, — вырастите в горшочке, а когда будут ростом четверти полторы, — он показал какие, — в июне высаживайте в грядку. Поливайте не часто, обязательно пасынкуйте. Знаете, что это такое?
— Пасынков — знаю, а пасынковать — не пробовал, — осклабился парень.
— Вот книжечка, почитайте, — Коля достал с полки брошюру.
Парень, усевшись к столу, с удовольствием стал разглядывать картинки.
— А вы сами выращивали помидоры эти? — спросил чей-то голос.
В дверях стоял старичок с козлиной бородкой и шапочкой пирожком. Он опирался на палочку и ехидно поглядывал на студентов.
— А вы сами в Москве бывали? — любезно спросил старичка Саша.
— Нет! — отвечал удивленный старичок.
— Но верите все-таки, что она на семи холмах стоит?
— Известно, что стоит, — нахмурился старичок, — да при чем она тут?
— А при том, что вы в Москве сами не были, но знаете, что стоит, а я сам помидоров не выращивал, но знаю, как растить: книжки рассказали.
Парень, уважавший помидоры, захохотал.
— По книжкам не вырастить, — сердито сказал старичок.
— Вырастим, папаша, — заверил парень, — книга, она, брат, научит! Теперь по-новому жить будем — с книгой. — Он с удовольствием выплюнул на пол окурок и, усевшись поудобнее, стал дальше рассматривать картинки.
— Не хотите ли почитать что-нибудь? — предложил старичку Коля. Но старичок только покосился, обошел каюту, оглядел таблицы с ростом урожайности, остановился у плаката, где румяная девушка обеими руками держала огромную тыкву, покачал головой и молча ушел.
— Не любит! — подмигнул парень. — Образованности не понимает… серость.
Я оставила студентов в ожидании новых посетителей и вышла на палубу.
Пароход шел вверх по голубой реке. Мягко разворачивались высокие берега красной глины. По косогорам спускались темные ели. Настоящих гор не было, но по голубой прозрачности воды, так не похожей на желтую воду Волги, по изломам крутых косогоров чувствовалось уже: каменный пояс земли — Урал — недалеко.
Я разглядывала берега. Какая обжитая земля. В Лапландии все время ощущаешь человека как пришельца-завоевателя. Видишь его разрушительные действия. А здесь человек корнями врос в землю. Земля обжита, это чувствуется во всем ландшафте. Древний торговый путь Перми Великой… Биармии. Какие племена здесь жили? Летописи говорят о поклонении «золотой бабе». Богиня чего она? И сохранились ли в фольклоре остатки этого культа?.. У вогулов и остяков…
Я постаралась представить себе Урал. Там люди плавили металл тысячи лет назад… И все шло по Каме…
Пароход загудел. За излучиной реки показались избы. Стояли по гребню яра, косогором спускались к реке. Село большое, торговое; склады столпились у берега. На горе белела церковь, каменная, с синими куполами. Пароход пристал к плавучей пристани — барже. И сразу по берегу затолпились, закипели люди. Бабы несли корзины, белели четверти с молоком, дымились ведра с горячим варевом.
Народ с парохода, как окунь в мережу, шел на мостки. Только на верхней палубе не двинулись неторопливые пассажиры. Они стояли, опираясь на белые перила, или сидели в плетеных креслах, вытянув ноги. У них были выхоленные лица и равнодушные глаза. Там, наверху, был мир сытый, мытый, разглаженный.
Я смотрела на них с чувством глухой брезгливости и вражды.
— Нэпмачи! — сказала подошедшему Коле Меркулову. — Смотрят-то как! Расселись и — смотрят! Точно до революции.
— Деньгам своим радуются, — отвечал Коля.
— Злость берет на них глядеть, будто и правда хозяева.
— Ну чего там! — неопределенно махнул рукой Коля.
— Вы не были в Питере в голодные годы, а я там росла. Мы голодали, сидели без топлива, не ходили трамваи, не горел свет. Мы стояли в очередях за хлебом, но мы знали: жизнь необычайна, прекрасна и мы в ней — хозяева! Была Петроградская коммуна. Деньги — бумажный сор, и человек чувствовал себя гордо не потому, что у него деньги, а потому, что у него вера… Подходит другой мир, и он его строит! А теперь что? Значит, все страдали зря? Опять сидят толстые хари и дамы с крашеными губами, думают, что они соль земли, а высшее счастье — хорошо одеваться… Противно…