Мемориал
Шрифт:
— И охота была тебе, Фома, читать Иезекииля? — пробормотала Ирэн. — Как будто мы сомневаемся в твоих познаниях. Когда ты прекратишь мешаться в дела, в которых не понимаешь?
— Дело не во мне, Ирэн, — мрачно и очень спокойно ответил он. — Дело не во мне, а в тебе. Я, быть может, и не понимаю некоторых дел, но, кажется, это к лучшему? Ты вон понимаешь: недавно убила человека, сегодня — ещё двоих. Ты на грани сатанинской пропасти. Ещё один шаг — и ты себя погубишь своим пониманием, и всех нас заодно. Так что это не мне нужно прекращать, а тебе — оставлять игру в кости со Злом. Диавол — шулер по определению. И тебе никогда не обыграть его. Остановись, подумай, пока жива!
Ирэн ухватилась за голову обеими руками.
— О несчастье! — простонала она через несколько секунд. — Дело зашло слишком далеко и, похоже, ты прав. Но мы не смеем, не можем вылезать из этого дела, не закончив его! Как же поступить, о Господи?
— Где мы? — спросила Виола.
— На рязанском берегу, — отвечала Ирэн. — Здесь всё пропитано кровью. Эти видения: монголы, русичи — неспроста. Здесь действительно без счёта воинов полегло. Страшные, языческие места: Здесь поклонялись Перуну аж до XIII столетия, людей приносили в жертву. Так всё напряжено — ужас. И как только люди умудряются жить в таких местах?
Она достала карту и долго всматривалась в неё при свете луны.
Всматривалась и озиралась. Но время шло, и она ничего не могла сказать. Потом вдруг пошла назад и вскарабкалась на «жигуль», на какую-то штуковину, укреплённую сверху. Долго она оглядывалась окрест. Потом сказала:
— Есть ли у кого зажигалка или спички?
— У меня есть потайной фонарик, — ответил отважный Игоряха.
— Давай сюда.
Он протянул ей фонарик, и она принялась рассматривать план под синим лучом, от которого страшные отблески ложились на её лицо и руки.
Наконец Эйрена медленно опустилась на землю.
— Нам нужно проехать около полукилометра. Но очень медленно.
И вдруг закричала в звёздное небо:
— Господи! Ты всё видишь! Ты знаешь нашу немощь! Вот, мы запутались, но Ты можешь помочь. Дай нам силы найти этот проклятый Пояс и вернуть его! А я больше никогда не буду колдовать. Да отсохнет десница моя, если я не сожгу все ведовские книги и рукописи! Всё, всё уничтожу, и приборы алхимические, и рукописи! Всё! Всё! Но только помоги, Господи!
И села в машину, а за нею и все остальные уселись. С трудом завели машины и поехали в слоистую тьму, в низину, где плавали серебристо-прозрачные волны, точно водоросли в ночном море… Мы ехали, а казалось — стояли на месте.
И тут вдруг повеяло таким холодом, что я закостенел. Это даже не мороз по коже, это какая-то сплошная стена льда обрушилась, и всё онемело, и сердце остановилось.
Впереди я увидел движение каравана: повозки конные, бредущие рядом усталые воины. Они были тут, в нескольких метрах, но будто сильный туман размывал их фигуры, скрадывая движение гружёных повозок.
— Ирэн, — тихо сказал я. — Вижу караван.
— Останавливай машину, — так же тихо сказала Эйрена Роме.
Мы шли за ними след в след; огромные глыбы мрака сложились в прозрачный корридор — и мы двигались внутри чёрной галереи: перед нами — повозка (чёрные, закованные тяжёлой грязью колёса), за которой шли склонённые усталостью латники, а дальше, в тумане, угадывалась ещё одна повозка, и ещё…
И непонятно было: то ли священные сокровища увозят из осаждённой Трои, то ли из Коломны везут краденое золото, в котором таится частичка древнего Илиона.
В ядовитом весеннем воздухе шелестели египетские свитки Путеводной книги мёртвых.
Слышалось греческое придыхание.
Шумело море.
Гермес…
Троя!
Призраки лились рекой, но что-то необратимо изменилось в их потоке. Это уже был не сквозняк времени, бесконечно терзающий безысходный водоворот. О нет! Круг разомкнулся, и бесплодное вращение стало иссякающим потоком. Так выходит лёгкий газ из пробитого цеппелина. Поток ещё хлещет, но падение неизбежно.
И мы были в центре этого потока!
Он рвался через прозрачный коридор, сложенный из глыб мрака неведомыми и страшными архитекторами. Куда вёл он? В Ад?
Внезапно тоннель кончился.
Вот как это было: впереди образовалась туманная стена; и я не столько увидел, сколько почувствовал её. И вот — повозка призрачного каравана, кони и люди, один за другим уходили в эти врата, бесследно исчезая из глаз.
Предпоследняя телега уехала во мрак. Ушли и воины, шедшие за ней. А затем — замыкающая повозка исчезла: сначала лошади, потом передние колёса, гружёный корпус, а потом и латники-копьеносцы. Всё было похоже на сон, и лошади и люди двигались точно в полусне.
И вот, едва лишь они скрылись за туманной стеной, как и сама стена бесследно исчезла.
Я оцепенело остановился. Передо мной лежало чистое поле, в лунном свете рядом угадывалась небольшая балка, вдали темнел лесок. Всё растворилось в единый миг.
Илион и ведьмовской семнадцатый век, и два войска, и страшные языческие огни, Перунов бор и татарское пепелище — всё это исчезло одним махом, и остались только мы шестеро посреди безмолвной рязанской земли и звёздная ночь.
— Они исчезли… — прошептал я. — Здесь была туманная стена, вот здесь. Они вошли в неё и исчезли.
— Если слепой поведёт слепого, то оба упадут в яму, — сухо заметил Фома.
Яма.
— Да! Здесь должна быть яма! — вскрикнула Ирэн. — Рома, Игорь, быстро берите заступы из машин и ступайте за ним.
— Погодите, — сказал я. — Не надо никаких заступов. Золото здесь, я это чувствую. Мне надо выйти из себя.
— Ребята, держите его, — быстро сказала Ирэн.
И пока меня держали, я выступил из тела и прошёл эту невидимую стену. Я снова увидел их, эти повозки, но они уже ушли довольно далеко и почти совсем пропали из виду. Впрочем, шут с ними, с повозками. Я чувствовал, что с одним из латников сейчас произошло то же самое, что с этим нелепым Долоном. Он просто-напросто срезал мешок и спрятал его где-то поблизости. Не нужно ничего копать, не нужно расколдовывать створы от Пятницких ворот и рыться в золотой и серебряной коросте. Надо просто увидеть его.