Мемуары "власовцев"

Окороков Александр Васильевич

Пока время было свободное, осматривали Рим — самый интересный город в мире. Раз с Селивановым пошли (в штатском) на площадь Венеции, где ожидался приезд Муссолини. К нам раза три подходили сыщики в штатском и требовали документы — у нас были военные удостоверепия. Нас даже хотели представить Муссолини и сестре королевы, великой княгине Анастасии Николаевне, матери герцога Лейхтербергского и вдове великого князя Николая Николаевича, но приём наш не состоялся, не успели.

Мы прожили в Риме три недели, и ежедневно приходилось быть «на взводе», так как мы были вроде «знатных иностранцев», а знатность обязывает: в Русском собрании угощали всех вином вечером за ужином, иногда бывали и в лучших ресторанах. 19 декабря на Святого Николая Сладков

закатил свои именины в дорогом ресторане, насобирал гостей человек двадцать пять, на столах дорогое вино, конфеты, даже скрипач подходил и пиликал над ухом душещипательные мелодии. Заплатить у Сладкова не хватило, пришлось мне и Селиванову лезть в карман, пришлось и Мальцеву — сам был виноват, что со Сладковым собирал своих знакомых. На оставшиеся деньги мне пришлось поддерживать моих соратников, так как у них даже денег на папиросы не осталось! В Италии была свободная продажа табака, но только при покупке нужно было сдавать старые обёртки — в стране был бумажный кризис.

В своём маленьком ресторанчике устроили встречу Рождества. К нам пытался пристроиться какой-то семинарист Восточного обряда. Он уверял, что Восточный обряд существует для того, чтобы после свержения коммунизма в России обращать население в католичество. Известно, что Ватикан не протестовал против уничтожения православного духовенства, мечтая занять его место. Я говорил этому семинаристу, что их труды напрасны, так как если какой-нибудь комсомолец и обратится к религии, то будет верить так, как верили его отцы и деды. Я ему напомнил исторический пример: когда рыцари-меченосцы обращали насильственно литовцев в католичество, то литовцы ловили ксендзов и перепиливали их деревянными пилами.

Дед — хозяин ресторана — накрыл огромный стол, доставил блюдо спагетти и с торжественным видом их перемешивал. Подошёл этот семинарист, но я ему сказал, что все места заняты за нашим столом. Больше я его никогда не встречал. Был и отец Николай, ставший для нас своим человеком. Он так к нам был привязан, что, когда мы возвратились из России в Италию, то сказал, что за литургией ежедневно поминал нас. В минуты опасности, когда наша жизнь висела на волоске, мы говорили: «За нас, вероятно, кто-то молится»… Впоследствии мы узнали, что после нашего отъезда «домой», в Испанию, он так загрустил, что попал под трамвай и погиб. Нам было его очень жаль — всё-таки он бывший русский морской офицер…

Наконец, портной приготовил наше обмундирование. Напялили мы офицерскую форму и явились в Дистрикт. Там принесли присягу на револьвере на верность королю, в присутствии полковника. Я немного изучил итальянский язык и прочёл текст присяги удовлетворительно, Селиванов тоже, а Сладков по-итальянски ни бум-бум, но с подсказываниями кое-как сошло.

Поехали на следующий день во Флоренцию, там прекрасная русская церковь. Отстояли литургию, и священник, которого мы знали по Парижу, отпустил нам грехи — ведь мы ехали на подвиг ратный. После церкви большой компанией пошли в железнодорожный ресторан и хорошо пообедали с незнакомыми нам русскими. Во Флоренции мы нацепили наши испанские ордена, а при причастии сняли револьверы (как полагается по Русскому уставу — во время исповеди, причастии и бракосочетании оружие снимается). Хорошо, что в итальянской армии офицеры не носят шашек.

31 декабря приготовились встречать Новый год — условились в ресторанчике «деда», но получили приказание немедленно выехать в Болонью. В 7 часов вечера сели в вагон 1-го класса и Новый год встречали в поезде — то есть никак. Хотя, останься мы в Риме ещё, сели бы на мель, так нас подвели именины Сладкова…

1943 год

В Риме была тёплая погода, но только в пансионе не было отопления — спички отсырели и не зажигались, приходилось на ночь класть под подушку. А в Болонье снег, в домах отопление. Остановились мы около вокзала в большом отеле «Гран Альберго Болонья». Нам отвели большую комнату с тремя кроватями

и маленькой детской. Так как Селиванов был небольшого роста, то мы ему предложили занять детскую кроватку — очень обиделся.

Рано утром отправились на этап «Коммандо таппа для Востока», откуда уходят все поезда на Восточный фронт. Узнали, что поезд в Россию ушёл и следующий отойдет 9 января — девять дней свободных. Этапный маршрут следующий: Болонья — Удине (на границе) — Любляна — Будапешт — Мункач — Стрый — Львов (по-итальянски «Леополи») — Броды — Дубно — Здолбуново — Казатин — Фастов — Киев — Бахмач — Харьков — Купянск и Валуйки.

Болонья — очень интересный город, масса старины, даже есть две наклонных башни — но попроще, чем в Пизе. В центре все улицы с портиками, так что во время дождя можно ходить, не замочившись. Старинный университет, чуть ли не самый старый в мире. Недалеко находится республика Сан-Марино, и студенты иногда развлекаются тем, что на неё делают набет, увозя всю артиллерию республики — несколько старинных пушек. Обедали ежедневно и ужинали в Офицерском собрании — ежедневно макароны и прочие изделия во всех видах, очень вкусно приготовленные; болонская кухня славится на всю Италию. Стоило это недорого. По возвращении домой заходили в кафе — вместо кофе суррогат, с примесью шелухи из какао, но очень вкусно приготовленный. В ресторанах на столах горчица и черный перец — не настоящий, но итальянцы открыли какое-то растение, его заменяющее.

Везде во всем такса — Муссолини установил образцовый порядок. Для своей страны фашизм — прекрасный образ правления, но, к сожалению, агрессивен (Абиссиния, потом Албания, покоренные итальянцами, — так им тесно стало жить на их «сапоге»). Муссолини пытался вдохнуть в нынешних итальянцев дух древнего Рима, но усилия его оказались напрасными.

В общем, в отеле в Болонье мы прожили прекрасно. Перед отъездом получили какие-то деньги плюс аванс — тысячу лир, получили шубы, теплые меховые рукавицы и мазь от обмораживания, а также индивидуальные пакеты, каски и противогазы.

9 января. Снег, холодно, мороз. Отправились на вокзал, благо почти напротив отеля. Погрузили наши «гробы» и мешки в классный вагон для офицеров — койки сняты и вместо них морские гамаки подвесные. Представились нашим попутчикам-офицерам, которых было человек тридцать. В товарных вагонах ехало человек 200 солдат, и в товарных же вагонах везли авиационные бомбы. Начальник поезда — полковник, но мы с ним дела не имели. На перроне купили несколько фиасок вина — по 2 литра каждая, обмотанных рогожей, как «Кианти».

Проехали Ломбардию. На полях снег. На межах везде фруктовые деревья, перевитые виноградными лозами. Все обочины, вплоть до самых шпал, засеяны — ни одного метра земли не пропадает. Проехали недалеко от Венеции, вечером прибыли на пограничную станцию Уцинэ, зашли во фруктовый магазин какого-то поляка или еврея, говорившего немного по-русски. Я купил ящик апельсинов. В поезде на обед выдали густой суп с макаронами и мясом и по два куска хлеба по 800 грамм каждый. Еда довольно вкусная, но маловато. В Любляне отправились в соседний вагон и там обменяли 100 лир на 10 марок и 6 венгерских пенго. Из Италии воспрещается вывозить лиры, как из Испании песеты. Мы были очень щепетильными, выполняли все распоряжения и избавились от лир, как и от песет, хотя житейский опыт показал, что можно было провезти их некоторое количество, что было бы очень полезным.

11 января. Ехали через Венгрию, купил там венгерских папирос. Фактически весь день ехали по Прикарпатской Руси, язык почти русский, народ сытый — вроде наших хохлов. Впечатление осталось прекрасное. Вечером проехали Львов, но мы его не видели. На следующий день — мороз, градусов 25. Вагон огромный, при входах по маленькой железной печурке, так как отопление снято. Солдаты воруют уголь на станциях. На подвесных койках продувает; подстелил шубу, сверху одеяло и шинель. Но итальянские шинели жиденькие, на «рыбьем меху», и приходилось мерзнуть.