Меншиков
Шрифт:
Заметим, что Меншиков из-под Гродно регулярно отправлял донесения Петру и в каждом из них настойчиво внушал ему мысль, что шведы не рискнут сняться с места, чтобы напасть на союзные войска.
14 декабря он писал царю: «О неприятеле, при Варшаве будучем, здесь подлинная ведомость есть, что оной, взяв там сей день (по их календарю) Рождества Христова, хочет кончая сюда итти». Здесь же сомнения в возможности выполнить намерение: «Но мы разсуждаем: естли сие время продолжится, то путь ему через Вислу займет (понеже со вчерашнего дня стал быть здесь при жестком морозе великой ветр, при котором довольно и снегу выпало)». Если даже неприятель и появится, то будет встречен достойным образом: «Однако ж мы во всякой готовности и чаем милости Божии, что
62
ПиБ. Т. 3. С. 1058–1059.
23 декабря: «Неприятель, как по здешним ведомостям слышно, в прежних местах обретается…»
28 декабря, за четыре дня перед отправлением письма, князь прибыл в Пултуск, где отметил Рождество Христово: «Зело повесилились при довольной стрельбе ис пушек без опасения, понеже хотя некоторые из Гродни чрез письма по польским непостоянным ведомостям (которым отнюдь верить не надлежит), нас и тревожили, однако ж мы, будучи в Пултовску (и в 4 милях от Варшавы), никакой противной ведомости не имели, и все здесь, слава Богу, смирно». [63]
63
ПиБ. СПб., 1900. Т. 4. Вып. 2. С. 528, 529.
3 января 1706 года: «Хотя неприятель поход свой и к Гродне разглашает, однако ж нам кажется, хощет нас обойти и в Вильне с Левенгоуптом случиться, х которому о походе и указ послан». [64]
9 января Меншиков, к тому времени осведомленный о движении неприятельских войск к Гродно, все же продолжал настаивать на том, что на марше находится не вся шведская армия, а ее часть, «понеже, – рассуждал князь, – невозможно мыслить, как мочно таким скорым времянем, хотя и не нынешним несвободным путем, так поспешно итти». [65]
64
ПиБ. Т. 3. С. 1059–1061.
65
ПиБ. Т. 4. Вып. 2. С. 543.
11 января: «Правда, что неприятель намерил либо нас отрезать, или на нас итти, только путь принимает на Минск, по чему мочно видеть, либо хощет прямо к Смоленску или к Полоцку итти». [66]
Как видим, Меншиков проявлял завидное постоянство в оценке сложившейся ситуации. Чем оно было вызвано – упрямством, нежеланием признать ошибочность первоначального прогноза, высказанного еще в середине декабря 1705 года, или из рук вон плохо поставленной разведкой – сказать трудно. Скорее всего, и тем, и другим.
66
Там же. С. 538.
Судите сами, в тот самый день, 28 декабря, когда светлейший в донесении сообщал царю о весело проведенных рождественских праздниках, язвил по поводу «польских непостоянных ведомостей» и уведомлял Петра, что «все здесь, слава Богу, смирно», Карл отдал приказ о марше своей армии из Варшавы. В Гродно об этом стало известно только неделю спустя – 3 января 1706 года.
Еще более прискорбно, что лишь к исходу первых десяти дней января гродненскому генералитету стало ясно, что Карл XII держит путь не куда-нибудь, а именно в Гродно, и Август II созвал 11 января военный совет, который должен был решить, как встречать армию шведского короля. Александр Данилович был озабочен не столько организацией отпора, сколько сохранением в глазах царя репутации человека, умеющего разгадывать хитроумные планы шведского полководца.
Военный совет дожен был ответить на три вопроса Августа II, связанные с приближением шведской армии в Гродно. Что надлежало в этом случае предпринять русско-польско-саксонской армии? Идти ли навстречу Карлу и атаковать его до того, как он соединится с войсками своего генерала Реншильда; или ожидать прихода Карла к Гродно и защищаться за «натуральными фортециями», или, наконец, предпринять отступление, но куда, в каком направлении?
Участники военного совета высказывали два противоположных суждения: Меншиков, Репнин, а также наемные генералы Галларт и Венецигер сочли целесообразным отступить к Полоцку; Огильви, напротив, полагал разумным остаться в Гродно и защищать его.
Август, верховный, так сказать, главнокомандующий союзными войсками, не придумал ничего более вразумительного, как отправить протокол военного совета царю – пусть примет решение, а он, Август, умывает руки.
Карл XII, однако, не предоставил времени на раздумья ни Августу, ни сидевшим в Гродно генералам, ни царю, выехавшему из Москвы 13 января. Именно в этот день, 13 января, шведов обнаружили у Гродно.
Как их бросок оказался незамеченным? Повинен в этом тоже князь Александр Данилович – это он велел конницу, располагавшуюся на пути от Варшавы к Гродно, сосредоточить в одном месте, чем открыл путь для беспрепятственного движения Карла XII к позициям союзной армии.
В ожидании обоза Карл разбил лагерь под открытым небом в трех верстах от Гродно. Король, подавая пример выносливости, провел студеную ночь в седле, разъезжая по полкам; иногда он приближался к городу, чтобы лично убедиться, не готовятся ли в гарнизоне к вылазке. Утром 15 января король еще раз тщательно осмотрел город, изыскивая в нем уязвимые места, и после этого отказался от его штурма. Карл решил отрезать пути отступления союзной армии на восток и по возможности блокировать город, чтобы лишить многочисленный гарнизон подвоза продовольствия и фуража и вынудить его к сдаче.
16 января шведы отошли от Гродно верст на пять. На следующий день еще дальше. Постепенно удаляясь на восток, они расположились в местечке Желудки, в семидесяти верстах от Гродно. Отход объяснялся просто – вблизи Гродно нечем было кормить войска. Здесь Карл XII стал терпеливо выжидать, когда русская армия, пытаясь выбраться из мышеловки, двинется к своим границам. Вокруг Гродно рыскали шведские разъезды, пресекая всякие связи осажденного гарнизона с внешним миром.
Чем были в эти дни озабочены лица, на долю которых выпала ответственность за судьбу союзной армии в Гродно?
Август II бежал, как только к тому представилась возможность. Темной ночью 17 января в сопровождении шестисот драбантов и четырех полков русских драгун он выехал из Гродно якобы затем, чтобы привести на помощь осажденным саксонские войска.
Еще до похода войск Карла XII Гродно оставил и светлейший. Его отъезд тоже выглядел бегством. Именно так расценили поступок князя его недоброжелатели. Витворт записал рассказ одного из них: «Царский любимец при первых же выстрелах бежал за пятьдесят английских миль, не выпуская поводьев из рук». Огильви писал царю 6 февраля: «Хотя не ведаю, как те пред вашим царским величеством и пред чесном миром оправдатись могут, которые меня здесь при разорванном и разоренном войске без денег, без магазейну, без артиллерии и полковых лошадей покинули, все войска в замешании приведши: как неприятель пришел, без моего известия, не сказав мне ни слова, от войска и чину своего убежали и тем уходом людем неохотия прибавили, прочим же, которые еще в Гродню притти имели, случай дан для убежания». [67]
67
Постепенное развитие. Вып. 1. Кн. 2. С. 202.