Меншиков
Шрифт:
В начале апреля 1710 года Меншиков вновь на театре войны. Операции развернулись в Прибалтике, там русские в течение года овладели важнейшими крепостями Эстляндии и Лифляндии. Меншиков участвовал в осаде Риги. Царь был недоволен действиями Шереметева, не обеспечившего полной блокады Риги, и отправил туда князя в полной уверенности, что тот сделает все, чтобы изолировать крепость от внешнего мира и принудить гарнизон к сдаче. Светлейший распорядился перекинуть через реку бревна и цепи, поставить в надлежащих местах пушки, чем лишил шведские корабли возможности доставлять гарнизону продовольствие и подкрепление. Все было готово к штурму, но началось «моровое поветрие» (чума), сильно опустошившее ряды осаждавших, и активные действия пришлось отложить.
ГУБЕРНАТОР СТОЛИЧНОЙ ГУБЕРНИИ
После парада в Москве светлейший возвращается в Петербург, где
177
ПиБ. М., 1956. Т. 10. С. 57.
К своему детищу – Петербургу – Петр был неравнодушен, и оценку его внешнего облика он явно преувеличивал. Судя по описанию города, составленному в 1710–1711 годах, он еще не приобрел блеска, позже вызывавшего хвалебные отзывы современников. Будущая столица в это время не имела ни одного монументального здания, город застраивался стихийно, на скорую руку возводились невзрачные деревянные избы, в которых ютились мастеровые люди. Даже дворцы вельмож, в том числе и губернатора Меншикова, были деревянными. Все, что приводило в восторг людей, обозревавших столицу империи в конце жизни Петра, – прямые улицы, вымощенные камнем, аллеи вдоль улиц, освещаемых фонарями, кирпичные дворцы Меншикова, Апраксина, Головкина, Летний дворец Петра и изумительный по красоте Летний сад, собор Петра и Павла, здания Кунсткамеры и Двенадцати коллегий, – возникло много позже. Но и тогда, в 1710–1711 годах, вызывала удивление быстрота возведения на пустынном и заболоченном месте города с 750–800 дворами, грандиозным Адмиралтейством, со стапелей которого спускали полностью оснащенные и вооруженные корабли.
Десятки тысяч людей в невероятно тяжелых условиях изо дня в день вколачивали сваи, обжигали кирпич, валили деревья, возводили правительственные здания, спрямляли притоки Невы, засыпали землей низины. Застройка Парадиза велась под постоянным надзором царя. Но Петр бывал в Петербурге наездами, неотложные дела требовали его присутствия в военных походах, на переговорах с союзниками, в Москве, где пока еще находились правительственные учреждения. В его отсутствие главным распорядителем строительных работ в Петербурге становился губернатор Меншиков.
Меншиков в эти годы являлся не только петербургским губернатором, но и руководителем канцелярии городовых дел, в ведении которой находилась застройка Петербурга, Шлиссельбурга, Кронштадта и Петергофа.
В середине января 1711 года Петр отправляется в Москву для подготовки похода против Османской империи. Остававшемуся в Петербурге Меншикову царь вручил инструкцию «Что надлежит зделать по отъезде нашем». Поручения касались строительства Летнего дворца, заложенного в августе 1710 года, и других дворцов в окрестностях Петербурга. Позже эту инструкцию Петр дополнил новыми пунктами – построить амбары в Адмиралтействе, следить за сооружением кораблей и благоустройством города, организовать заготовку провианта. Перед губернатором открывалось широкое поле деятельности. «Понеже, – как писал Петр, – нам ныне за нынешнею настоящею войною всех дел правильно определить было невозможно». [178]
178
ПиБ. М., 1962. Т. 11. Вып. 1. С. 34, 106.
Забот в зимние месяцы у Петра действительно было много: надлежало укомплектовать армию, отправлявшуюся к турецким границам; пополнить рекрутами гарнизоны прибалтийских крепостей, ослабленные выводом из них войск, предназначавшихся для похода; организовать доставку им снаряжения и боеприпасов. Все эти хлопоты настолько занимали царя, что он не находил времени даже черкнуть несколько строк Данилычу. Тот регулярно отправлял Петру письма и донесения, а Петр отвечал – одним на пять полученных. «Впрочем, прошу, чтоб не оскорблялися вы, что не часто пишу: истинно несказаемая суета и для неисправностей здешних печаль».
В «неисправностях», приводивших Петра в «печаль», видимо, недостатка не было. Одной из них он поделился с Меншиковым: «А до ныне Бог ведает, в какой печали пребываю, ибо губернаторы зело раку последуют в происхождении своих дел, которым последней срок в четверг по первой неделе, а потом буду не словом, но руками со оными поступать». Царь писал о нерасторопности губернаторов, задерживавших поставку рекрутов.
В этот период ничто не предвещало размолвки. Меншиков и царь обменивались подарками. Петр благодарит князя за какой-то презент и в свою очередь сам поздравляет с рождением второго сына и одаривает новорожденного: «Посылаю сыну вашему материю на шлапрок, а понеже он еще мал, то вы вместо его износите». [179]
179
Там же. С. 58, 61.
6 марта 1711 года царь выехал из Преображенского в Москву, чтобы оттуда отправиться к армии, идущей к Пруту. В этот день он написал Меншикову два письма. Одно из них столь же доброжелательное, проникнутое вниманием и заботой о князе, как и предшествующие письма. Другое, однако, выражало неудовольствие: как только Петр оказался в Москве, к нему обратился прибывший незадолго до этого польский посол Волович. От имени вдовы великого гетмана литовского Григория Огинского, преданнейшего сторонника сближения Польши с Россией, он подал жалобу на Меншикова, который, в бытность свою в Польше в 1709 году, воспользовавшись финансовыми затруднениями гетмана, купил у него за бесценок староство Езерское.
Ссора со сторонниками России в Польше противоречила внешнеполитическим интересам русского правительства, и царь велел Меншикову немедленно возвратить староство вдове. Письмо царя к князю содержит внушение: «И николи б я того от вас не чаял, хотя б какой и долг на них был».
В пути на юг Петру пришлось выслушать новые жалобы жертв княжеского стяжания и произвола. Если в первом письме царь лишь слегка пожурил своего фаворита, то в письме, отправленном 11 марта, звучат нотки раздражения, недовольства и даже угрозы: «В чем зело прошу, чтоб вы такими малыми прибытки не потеряли своей славы и кредиту. Прошу вас не оскорбитца о том, ибо первая брань лутче последней, а мне, будучи в таких печалех, уже пришло не до себя и не буду желеть никого».
Меншиков не отпирался, но считал свои проступки не заслуживающими внимания, сущей безделицей. Петр, однако, придерживался диаметрально противоположного мнения: «А что, ваша милость, пишешь о сих грабежах, что безделица, и то не есть безделица, ибо интерес тем теряется во озлоблении жителей; Бог знает, каково здесь от того, а нам жадного прибытку нет». [180]
У Меншикова перед царем была заступница – Екатерина Алексеевна, сопровождавшая царя в Прутском походе. «И доношу вашей светлости, – писала Екатерина князю в первой половине мая, – дабы вы не изволили печалитца и верить бездельным словам, ежели с стороны здешней будут происходить, ибо господин шаутбейнахт по-прежнему в своей милости и любви вас содержат». [181] Екатерина не лукавила. Понадобилось меньше месяца, чтобы прежние отношения между Петром и его фаворитом восстановились. В письме от 9 апреля Петр уведомил князя в Петербурге, что он тяжело болел «скорбью такою, какой болезни от роду мне не бывало», что «весьма жить отчаялся», но дело пошло на поправку, и он учится ходить. Меншиков отвечал: «Об оной вашей болезни весьма мню, что не от иного чего, но токмо от бывших трудов вам приключилась, и того ради прилежно прошу, дабы изволили себя в том хранить». Захворал и светлейший, хотя и обладал завидным здоровьем. В июле он сообщал царю, что «в полторы сутки з десять фунтов крови ртом вышло». [182] Это был, видимо, первый серьезный приступ хронической болезни легких, с которой на этот раз могучему организму Меншикова удалось справиться.
180
Там же. С. 139, 145, 215.
181
Архив ФИРИ, ф. Походной канц. А.Д. Меншикова, картон 15, д. 220, л. 2.
182
ПиБ. Т. 11. Вып. 1. С. 167, 459, 561.