Мент. Инспектор угрозыска
Шрифт:
Это была серьёзная ошибка со стороны стрелка. Я изловчился и отправил в разбитый оконный проём сразу две пули. Как минимум одна достигла цели: криков не последовало, но пока ещё невидимый бандит выронил обрез.
Успех требовалось развивать, я вскочил на ноги и открыл ураганный огонь сразу из обоих револьверов, заранее гася любую попытку сопротивления, потом, не дожидаясь щелчка пустых барабанов, запрыгнул в проём.
Хватило взгляда, чтобы установить: кроме двух трупов в комнате больше никого нет. Но в доме могут оставаться и другие
Времени на перезарядку не оставалось, поэтому я позаимствовал браунинг у второго, пристреленного мной типа. Сразу бросилась в глаза его смуглокожесть и характерный для некоторых южных республик длинный и острый нос.
Выходит, пришлось иметь дело отнюдь не с братьями славянами. Причём ребята попались борзые, сразу стали палить, как только услышали слово «милиция». Что бы тут ни происходило, при любом раскладе это было нечто серьёзное. Обычно криминальная братия лишний раз на рожон не лезет.
Комната, в которой я оказался, была частью веранды, в сам дом я ещё не попал.
Только сунулся к дверям, как в них появилось несколько дырок: бандиты палили на слух и довольно неплохо.
— Эй, легавый! — с издёвкой заорал кто-то. — Ты как — живой?
Меня подмывало ответить, причём нецензурно, но я промолчал. Даже дыхание затаил.
Что если типы в доме решат, что подстрелили меня и сунутся, чтобы проверить?
До меня донёсся чей-то приглушённый разговор: значит, в доме засели ещё минимум двое, причём один говорил явно с наездом, а второй вроде как оправдывался.
Скрипнула половица, я подобрался.
Дверь осторожно приоткрылась. Буквально на пару сантиметров, не больше.
Я по-прежнему не проявлял себя, ожидая, когда бандиты осмелеют.
Стоило лишь в проёме показаться лицу, я сразу нажал на спусковой крючок. Отдача у браунинга была ого-го, он едва не вырвался у меня из руки, однако дело сделал как надо.
Не дожидаясь, пока бандит упадёт, я кинулся к дверям, подхватив тело подстреленного, чтобы использовать его как живой щит. И стоит отметить, что вовремя — почти сразу затрещал шпалер другого противника. Он садил в своего товарища без всякого смущения.
А вот мне хотя бы один из этой шайки был нужен живым: хотя бы для того, чтобы во всём разобраться.
Дождавшись последнего выстрела, я толкнул теперь уже труп в стрелка, а сам изловчился и ушёл немного в сторону.
Наконец-то мне удалось его увидеть: типичный, как говорили в моё время «генацвале». Надо сказать, что несмотря на все тёрки между нашими странами, у меня было несколько знакомых ребят — грузин, все — отличные парни, душа компании. Однако везде есть свои отбросы.
Этот входил в их число: высокий, гибкий, с пронзительным взглядом и щеточкой щеголеватых усиков над верхней губой. Тонкий, но при этом сильный и переполненный звериной энергией.
Мне попался опасный противник.
Отбросив опустевший «шпалер», он ринулся на меня с кинжалом.
Я мог бы остановить его всего одним выстрелом, но клиент был нужен
Соперник будто прочитал мои мысли и потому без всякой опаски сделал выпад ножом. Не отпрянь я в последний момент, он бы достал меня.
Дальше всё было как на тренировке: я перехватил его руку, выбил нож, врезал коленом под «душу», хоть и сомневаюсь, что у него есть такая, а когда клиент согнулся от нестерпимой боли, саданул ему в ухо, отправляя в короткий сон с нерадужным пробуждением.
Убедившись, что в доме больше нет никого, представляющего опасность, тщательно зафиксировал пока ещё бессознательное туловище его же ремнём, обшмонал все карманы на предмет оружия и документов. Первого при нём не обнаружилось, зато нашлось удостоверение личности на фамилию Карумидзе — надо же, а с национальной принадлежностью я не ошибся.
Осталось только понять каким ветром сюда занесло этого горца. Трое спутников Карумидзе были мертвы, только один из них был славянской наружности — скорее всего, хозяин дома — Бык, что подтвердилось бумагами в его карманах.
Я пробежался по ним глазами: ага, гражданин Быков, отсюда и происхождение прозвища. Отбегался ты, Бык, раз и навсегда.
Потом бросился к Кириченко. Тот уже успел потерять сознание, но дышал, и это радовало.
Улочка на время перестрелки притихла, но народ тут проживал не робкого десятка — сразу с нескольких сторон к дому подходили вооружённые чем попало: от топоров до дреколья, мужики.
— Граждане, спокойствие! Нет поводов для беспокойства — уголовный розыск! — громко объявил я, пока не начались выяснения отношений. — Прошу проявить сознательность. Тут раненый, срочно нужна помощь.
— Ох, точно! — Кириченко заметили.
— Я за фельшаром сбегаю, — отозвался бородатый мужик на голове которого почему-то красовался треух. — Она тута, на другом конце улицы живёт.
Почти сразу подоспел патруль — трое запыхавшихся красноармейцев с винтовками.
— Что здесь происходит, граждане? Кто стрелял?
Я быстро ввёл их в курс дела, одного отправил звонить в МУР, а остальных приставил охранять периметр.
Дородная фельдшерица примчалась почти сразу. Она тоже явилась не одна, а в компании девушки, скорее всего — дочери, поскольку та была с фельдшерицей на одно лицо и фигуру, разве что в два раза моложе.
— Где раненый? — деловито поинтересовалась эскулап. — Пропустите меня к нему.
Зевак на улице, после того, как выстрелы прекратились, становилось всё больше и больше, несмотря на довольно поздний час.
Многие поглядывали на меня с интересом, то тут, то там шептались, охали и крестились, когда речь заходила о раненом. Зная наш народ, не удивлюсь, если завтра вся Москва будет обсуждать это событие, причём дополненное самыми фантастическими подробностями.
— Добрый вечер, — откозырял я медику. — Давайте я вас провожу.